Сиротка
Шрифт:
— Хвала Господу, мы в безопасности! Дорогая мадам, зачем вы вышли на улицу в такую метель? С вами что-то случилось?
— Это из-за сирены… Я испугалась за мужа. Сначала я побежала к соседям, к Дюпре, но у них было темно. Потом я заблудилась. А вокруг только снег…
Сестра Люсия внимательно всмотрелась в лицо Элизабет. Молодая женщина морщилась от боли.
— Вы поранились? — спросила монахиня.
Элизабет не решалась рассказать монахиням о том, что с ней приключилось. И тут мать-настоятельница увидела
— Боже правый! Что с вами, мадам?
— Я потеряла ребенка! — простонала Элизабет. — Я несколько раз упала, потом у меня заболел живот… Сильно заболел!
По лестнице спускалась, закутавшись в халат, сестра-хозяйка.
— Сестра Викторианна, нужно устроить мадам Маруа на одной из наших кроватей и позвать акушерку! — крикнула ей настоятельница. — Позвоните господину мэру, он знает, что делать.
У монахинь был богатый опыт обращения с самыми тяжелыми больными, поэтому в считанные минуты Элизабет оказалась в постели, с наполненной горячим песком грелкой у ног. Сестра Люсия, несмотря на смущенные протесты молодой женщины, обмыла ей ноги и низ живота.
— Мне не раз приходилось это делать в больнице, моя дорогая, — приговаривала монахиня. — Со всеми нами всякое бывает… Мне и роды случалось принимать.
Но это не могло утешить Элизабет. Ей было стыдно и очень, очень грустно.
— Я так радовалась, что у меня будет малыш! Надеялась, что рожу девочку. Муж тоже расстроится. Новость так его обрадовала…
— Господь милостив, — сказала сестра Люсия. — Он пошлет нам радость снова стать матерью.
— А мой сын, мой Симон? — всполошилась Элизабет. — Я оставила его одного! Сестра, что, если он проснется?
— Не бойтесь, я о нем позабочусь. Сейчас попрошу сестру-хозяйку сходить к вам домой. Где ваш супруг?
Элизабет разрыдалась. Теперь собственное поведение казалось ей глупым, безрассудным.
— Может, он уже вернулся домой, — всхлипывая, проговорила она. — И теперь с ума сходит от беспокойства!
Монахиня похлопала по простыне, которой только что укрыла свою подопечную.
— Дорогая мадам, постарайтесь отдохнуть. А я схожу за советом к матушке-настоятельнице.
Сестра Мария Магдалина слышала гул голосов, чей-то плач и позвякивание тазика. Встревоженная, она как можно осторожнее, чтобы не разбудить Мари-Эрмин, встала с кровати. Но стоило ей отойти на шаг, как девочка испустила душераздирающий крик.
— Боже мой, какой же чуткий у тебя сон!
Молодая монахиня вернулась к ребенку. Укутав девочку шерстяным платком, она вместе с ней направилась к комнате, откуда доносился шум. Там, на кровати сестры Люсии, она увидела плачущую навзрыд Элизабет.
— Мадам, что с вами? — взволнованно спросила сестра Мария Магдалина.
Охваченная искренним сочувствием, монахиня подошла поближе. Ответа
— Вы ведь мадам Маруа? Мы с вами встречались на следующий день после Рождества, возле универсального магазина. Что случилось?
Элизабет перевела дыхание и растерянно уставилась на монахиню. На сестре Марии Магдалине был ночной льняной чепец, подчеркивавший безупречную красоту ее лица. К груди ее прижималась очаровательная маленькая девочка.
— Это та самая брошенная девочка? — спросила молодая женщина, утирая слезы.
— Да, это она, — тихо ответила монахиня. — Из-за метели она сегодня плохо спит.
Мари-Эрмин, сунув пальчик в рот, смотрела на Элизабет своими огромными голубыми глазами.
— Какая хорошенькая! — вздохнула молодая женщина.
Сердце наполнилось горечью. У ребенка, которого она потеряла, могли бы быть такие же кудряшки орехового цвета и такое же красивое личико… И это могла быть девочка… Их первая встреча с Мари-Эрмин закончилась с приходом матери-настоятельницы:
— Сестра Мария Магдалина, что вы здесь делаете? Да еще с малышкой? Возвращайтесь в постель, вы нам не нужны. Мадам Маруа больна. Ее супруг и сосед ждут внизу. Они заберут ее домой.
Молодая монахиня торопливо вышла, на прощание одарив Элизабет ласковой улыбкой.
Жозеф и Амеде Дюпре ожидали в коридоре, в который выходили также и двери классных комнат. До этого ни тому, ни другому не приходилось бывать в монастырской школе.
Мужчины чувствовали себя не в своей тарелке. Теребя свои шапки, они с любопытством поглядывали вокруг и стыдились того, что затоптали своими башмаками чистый навощенный паркет.
— Мои ребята говорили, что в школе красиво, — тихо сказал Амеде.
Двое его старших сыновей успели несколько раз посетить школу перед Рождеством.
По лестнице спустилась сестра-хозяйка. Она специально оделась, чтобы встретить посетителей.
— Месье Маруа можно подняться, — сообщила она. — Вы пришли так быстро, несмотря на плохую погоду!
Жозеф кивнул. Здесь, в присутствии монахинь, он ощущал непривычную робость. Не говоря ни слова, он последовал за сестрой Викторианной на второй этаж. Мать-настоятельница поприветствовала его, стоя у изголовья постели Элизабет. Через мгновение она оставила их одних.
Увидев мужа, Элизабет снова заплакала. Он же остался стоять, не осмеливаясь присесть на край кровати.
— Что случилось, Бетти? Ну и напугала же ты меня! Прихожу, а дома пусто! Симон кричит как резаный. Не успел я выйти тебя искать, как явился мэр собственной персоной и сообщил, что ты в школе, тебе плохо и к нам позвали акушерку. Ты потеряла малыша?
— Да! Если бы ты знал, как я несчастна, Жозеф!
Он сжал ее хрупкие, все еще холодные руки в своих теплых мозолистых ладонях.