Сиротская Ойкумена
Шрифт:
Анна Дмитриевна проявилась из небытия несколько лет назад, знойным и и удушливым уральским летом, года через полтора после того черного рождества. В день их знакомства с неба сыпался точно такой же ливень (все-таки бывает судьба насмешливой). Да, в точности, как и на этот раз, лило страшно, и отсыревший до апатии Постников зашел передохнуть в первый попавшийся бар. Он ввалился заправским утопленником: с рукавов и брюк текли на пол блестящие ручейки вроде тех, которыми украшают новогодние елки, мокрые волосы облепили череп, не хватало разве что прилипшего к щеке листа кувшинки или рыбьей чешуи. Возле барной стойки маленькая женщина в черном смотрела за чашкой кофе телевизор – на плазменном экране отжигали бодрые деды Роллинг Стоунз за компанию с Ю-Ту.
Начал тогда Постников
Началась переписка в соцсетях. Анна отвечала не без ума и не без интереса, но инициатива разговоров всегда была его. Стали видеться, гуляли летом по дендрарию (она показывала, где рисовала этюды в студенческую пору – часовня и парковый ландшафт), бывали в кафе. Это случалось нечасто – раз в год, иногда два. Они беседовали. Конечно, и алкоголь делал свое дело, но в общении были взаимный толк примерно того же рода, как от визита к психологу. После ужина и деликатного провожания расставались возле ее съемной квартиры – она сменила на его памяти три. Однажды прогулка затянулась допоздна, и путь предстоял неблизкий, в другой район. Анна не раздумывая сбросила босоножки на каблуке и преспокойно топала по асфальту босиком с туфлями в руке. А когда пришли, выяснилось: все это время она таскала в сумке, висевшей на ее плече, довольно тяжелый по женской силе ноутбук – но Постников ни тогда, ни после не слышал от нее ни слова жалобы. В гости не приглашала, конечно, да и он не намекал – потому что это оказалось бы совсем не то.
Ничей язык не повернулся бы сказать, что она не привлекательна – наоборот, ее красота действовала на мужчин как валериановые капли на котов. И он не сказать, что урод: находились женщины, что были бы и не прочь. Оба они не стремились докопаться до сути происходящего. Дружба не дружба – а так, приятельство. Виделись вполне добровольно, и едва ли стали бы это делать по принуждению.
Какого рода отношения их связывали? Одновременно и странные, и заурядные. Анна эта была порывистая, капризная и сострадательная. Все сразу было намешано в ней, как нередко бывает с русскими женщинами. Он был человек замкнутый, язвительный, погруженный в себя – но хотя бы по этой причине не склонный на пакости. Может быть, оттого, что встречи бывали нечастыми, надоедать друг другу они не успевали. Но вышло в результате все гораздо хитрей.
Нет смысла далее скрывать от читателя, что Анна Дмитриевна вела образ жизни свободный. Она была не глупа, не мелочна и не хитра, но свободолюбива чрезвычайно. Защитив в свое время архитекторский диплом, теперь она получала перепадавшие по знакомству время от времени заказы на строительство и ремонт загородных коттеджей, но эти случайные заработки никак нельзя было считать ни достаточными, ни регулярными.
Постникова на первых порах неприятно царапнуло количество ее знакомых и друзей – модельеров, музыкантов, художников и еще невесть кого – но потом он не то чтобы привык, а точнее сказать, рассудил, что не его это дело. Насколько ему стало известно, Анна Дмитриевна была, как не так уж редко случается среди ее современниц, негласной подругой некоего офицера довольно высокого ранга – начальника медицинской службы военного округа. Военный чиновник, судя по всему, был уже в годах, около пятидесяти, при этом оказался нрава незлобивого и широких взглядов. Он не ограничивал ее свободу, да и не пытался – обошлось бы себе дороже. Естественно, штабной военврач был женат, имелись взрослые дети. У Анны Дмитриевны – небольшая, но уютная квартира в самом центре, в «городке буддистов»,
– Без разговоров! – твердо заявила она. – Руки вымыть, и немедленно за стол!
Гость не успел ничего возразить. Из его рук с филигранной, птичьей точностью выхватили намокшую куртку, распялили ее на вешалке, чтобы высыхала поскорее, и ничего, в самом деле, не оставалось, кроме как согласиться. Удивительно, до чего ловко женщины умеют выхватывать различные предметы из мужских рук.
В квартирке заметен был небольшой хаос – но деловитый, это оказалась вполне уютная женская каморка. В углу мигал рыбками и словами «Noisy little feckers» скринсейвер на здоровенном дизайнерском мониторе, планшет для рисования на диване был наполовину прикрыт зеленым клетчатым пледом. Из стереосистемы заухало что-то тяжелое, но без членовредительства. Анна сушила феном волосы в прихожей и кричала оттуда, чтобы Постников выключил духовку – не то пирог с горбушей обратится в угли. Через десять минут она выпорхнула из кухни, принесла блюдо с пирогом и еще невесть чем, снова унеслась обратно – и вот уже они чинно сидят за царственным пиршеством с пирогами, домашней пиццей и настоящим черным кофе изумительного аромата и крепости.
Закусив, Постников спросил:
– Скажи мне, Аннушка, одну вещь. Почему женщине так необходим огромный запас косметики, одежды и обуви, даже если все это не используется ею почти никогда? Разве не проще ей быть находчивой, талантливой, доброй изнутри – и тем самым на порядок надежней покорять мужчин?
Анна немного подумала и ответила очень серьезно:
– Для уверенности. Только та женщина выглядит элегантной, у которой запасено всякого добра на два порядка больше расходной нормы. А если платьев у нее мало, то характер у нее портится, и ей приходится вечно напрягать артистизм, изобретательность и вообще быть умницей – а это далеко не каждой дано от природы и поэтому большинство несчастных выглядит пронырливыми стервами. Проще дать ей все что нужно, а не огорчать и не доводить до цугундера – мало ли на что способна женщина в сердцах.
Прекрасный получался вечер. Вино было на столе, разговор шел без суеты, минуты проплывали хорошие, полезные. Зрение Постникова малость расплывалось: отвык. У Анны пряди, подернутые черным огнем, подумалось ему. И разрумянилось лицо. В самом деле – хорошо ведь сидеть, разговаривать обо всем и не думать обо всех этих диких фокусах обезумевшего мира снаружи.
– Расскажешь про твой проект? – спросил он, кивнув на монитор в углу.
Анна царственно взмахнула рукой и сказала: – Ерунда вопрос! Представь себе поселение нового типа. Умный кубический мегаполис. Урбанизация середины века! Город-кластер новый. Куб, улей населенный. Город-дом под зеленой крышей, пронизанный солнцем и свежестью.
– Я деревенский житель. Человек темный…
– Да хорош язвить! Вообрази: он растет не только в ширину. Земля повсеместно дорожает – корм людям выращивать надо, а им еще и жить где-то нужно. Моя разработка – город-трансформер, сообразительный кубический улей. Он способен приспособиться к любым непогодам, потому что сделан из умных материалов. В дождь отталкивает воду, в зной повышается воздухопроницаемость стен и улучшается вентиляция, а в мороз бережется внутреннее тепло.
Он выращивается из соединенных высотных зданий, встроенных парков, гидропоники, спортивных площадок, транспортных линий в единый живой, дышащий организм. В нем удобно будет жизнь – все под рукой.
Подумай только: климат-контроль, идеальная очистка, ионизация воздуха, инфраструктура без пробок, множество просторных галерей и внутри красиво сияют огромные панели небесного света. На верхнем городском ярусе – прогулочные гектары с густой травой, футбольными полями, беговыми дорожками и даже с рощами для грибников. Скоростные лифты и вертикальное метро малошумно гоняют туда-сюда, и нет больше вечной напасти с ямочным ремонтом, окаянной слякотью и проклятием летнего времени – пылью. Коммуникации дешевле строить, они ведь часть вертикальной структуры, чем копать новые траншеи для укладки теплотрассы и водопровода. Ну, это долгая история…