Система Геном. Том 1
Шрифт:
: Найти выживших контрабандистов
: Стать сильнее
: Выбраться с планеты
: Стать ещё сильнее
: Поглотить Сурью и продлить себе срок существования
: Собрать человеческий геном
: Стать достаточно сильным
: Возродить брата
: Выжить
Я даже не представлял в каком именно порядке нужно всё расставить. Но без сомнений, отнёс собственное выживание на последнее место. Ведь и так знал,
«Надо поспать… — подумал я, хотя сонливости как таковой не было, только мысли текли всё медленнее, — Спать…»
Активация: [Режим полёта]
Как же это всё-таки стрёмно звучит.
Интерлюдия
— Бывай, Вань! Увидимся, не теряйся, братан! — крикнул парнишка в выглаженной армейской форме, сверкая медными пуговицами на солнце. Его голос почти утонул в гомоне Московского вокзала, но до Ивана долетел знакомый задор, пробивший шум толпы, как пуля — фанеру.
Поезд только что выплюнул их на перрон, и дембеля, пропахшие казарменным потом, дешёвым табаком и какой-то едкой смесью свободы, рвались к своим. Год разлуки висел в воздухе тяжёлым маревом. Ивану жали мозолистые ладони, хлопали по плечу так, что кости трещали, а он отвечал тем же — ухмылялся, бросал короткие: «Звоните, если что, бывайте, пацаны!» и пробирался вдоль вагона. На одном плече болталась спортивная сумка, потёртая, с дырой на молнии, на другом — армейский баул, будто сшитый из кусков воспоминаний: марш-броски под дождём, ночные побудки, запах сырой земли после учений. Шагал он уверенно, с какой-то наглой вольностью, словно весь Питер теперь должен был расступиться перед ним.
Год в армии не прошёл зря — мозгов поднабрался, это он сам себе признавал, хоть раньше бы спорил до хрипоты, доказывая, что кулаки решают всё. Раньше его редко видели без синяков или свежих рассечений — следы уличных разборок и ринга намертво въелись в его кожу. А теперь — гладко выбрит, взгляд острый, как заточенный штык, но губы всё ещё цеплялись за ту самую ухмылку, что выводила из себя и друзей, и врагов.
«И где он, мать его?» — пробормотал Иван, щурясь от солнца и сворачивая к лавочкам у края платформы. Брата, как всегда, не было на месте — вечно этот медведь опаздывал, хоть часы ему на лоб прицепи, хоть колокол на шею повесь.
Вокзал гудел, как потревоженный улей: люди орали через головы, обнимались так, что трещали рёбра, прощались с мокрыми глазами, будто в последний раз. Это был не просто перрон — перекресток душ, где каждый шаг звенел то ли радостью, то ли тоской, а бетон под ногами хранил отпечатки тысяч встреч и расставаний. Иван шарил взглядом по толпе, чувствуя, как внутри что-то ёкает, как старый мотор перед перегревом. Он заранее предупредил, когда приедет, ещё из части позвонил, выстояв очередь к древнему таксофону. Провожали его чуть ли не всей ротой — пацаны, с которыми он делил пайки, тянул лямку и дрался на спор, — а вот встречать должен был один. Самый важный.
«Ну где ты, чертяка?» — снова подумал он, прищурившись от солнца, что било прямо в глаза, отражаясь от стальных рельсов.
— Бра-а-ат!!! — вдруг громыхнуло за спиной, как раскат
Иван резко обернулся, но даже рта открыть не успел — его сгребли в такие объятия, что рёбра затрещали, как сухие ветки под сапогами. Андрей, младший брат, давно перерос его и теперь напоминал не человека, а бурого медведя с человеческим лицом — здоровый, широкий, с лапищами, которыми можно было гнуть арматуру. В десятом классе он уже дрался только в тяжёлом весе, а теперь, похоже, мог бы и трактор на лопатки уложить, не вспотев.
— Здорова, медведь! — прохрипел Иван, выворачиваясь из стальной хватки и пытаясь не задохнуться. — Ты мне щас всё переломаешь, отпусти, зверюга!
— Ох, извиняй, братан! — Андрей разжал лапищи, отступив с виноватой ухмылкой, от которой у него глаза блестели, как у пацана, пойманного за шкоду. — Пошли, там все уже заждались, столы небось ломятся!
— К дяде Ване? — уточнил Иван, чувствуя, как уголки губ сами ползут вверх в предвкушении.
— А к кому ж ещё? — подмигнул Андрей, хлопнув его по спине так, что баул чуть не улетел в толпу, а сумка опасно качнулась на плече.
Кабак «У дяди Вани» на окраине Питера был местом простым, как удар в челюсть, и таким же надёжным, как старый друг. Название не блистало поэзией — вывеска из кривых букв висела над входом, потемневшая от дождей и времени, но внутри кипела жизнь, как в котле на костре. Сегодня тут собрались старые кореша Ивана — в основном бойцы из клуба, где он когда-то месил кулаки о груши и лица, пока не ушёл в армию. Бокс, кикбоксинг, тайский, самбо, дзюдо — он перепробовал всё, что можно, но так и не выбрал одно. Будто родился с перчатками на руках, с жаждой махаться в крови, но ни одна дисциплина не могла его укротить, насытить этот голод. Столы ломились от пива, солёных орешков и жареной картошки, а воздух пропитался смесью пота, табака и громких басов, что гремели из старых колонок в углу.
— Стрелял там, небось? — подколол Савва, блондин с кривым носом, сломанным ещё в юности на какой-то пьяной разборке. — Пам-пам, Ван Дам? — Он хмыкнул, закатив глаза, и ткнул пальцем в пузырёк в своём бокале с нефильтрованным. — Этот будет Ипотечный кризис 2007, а вон тот, мелкий, — Миллениум, решил вот сейчас.
— Ну так, маленько, — буркнул Иван, отмахиваясь, как от назойливой мухи. Его уже затянуло в водоворот разговоров, и он еле выгребал, чтобы не утонуть в болтовне пацанов, что сыпали вопросами, как патронами из автомата.
— Миленько, — протянул Савва, любитель каламбуров и пива в равной степени, и снова уставился на свой бокал, будто там открывался портал в другую реальность, где он был бы не просто пивным философом, а кем-то покруче.
— Ты там тоже дрался, что ли? — кивнул на баул Витя Полулюкс, здоровяк с лицом, будто высеченным из кирпича топором скульптора-алкаша. — Или просто шмотки тягал, как грузчик на складе?
— Ага, в спорт-роту попал, — коротко бросил Иван, умолчав, как именно это случилось. Четверо придурков в умывальнике решили, что он годится на роль поломойки, а он доказал обратное — сначала шваброй, расколов её о чью-то башку, а потом кулаками, превратив их рожи в мясной фарш. Командир после этого только хмыкнул, почесал затылок и перевёл его к спортсменам, где он и оттачивал своё мастерство.