Система Геном. Том 1
Шрифт:
— И как там? Не растерял сноровку? — Андрей подался вперёд, сверля брата взглядом, в котором читалась смесь гордости и вызова. Для него Иван был не просто роднёй, а легендой — тот, кто мог дать отпор, несмотря на разницу в весе и габаритах, что теперь, после армии, стала ещё заметнее.
— Да тебе, медведь, теперь не поздоровится, — ухмыльнулся Иван, чувствуя, как внутри разгорается знакомый азарт, как костёр от первой искры.
— Да ну, — отмахнулся Расул, чернявый боксёр с вечно кислой миной, сидевший чуть поодаль. — Пока ты в армии пузо чесал да строем ходил, братишка твой всех на лопатки клал. Превзошёл
— Борьба мнение, — встрял Савва, вставая со стула с театральным пафосом, будто актёр на сцене Большого театра. — Всё, лопнул мой кризис! — Он прижал руку к груди и поклонился, чуть не опрокинув свой бокал, что вызвало дружный гогот за столом.
Иван лишь хмыкнул, не вступая в спор. Он знал, что брат — зверь, и гордился этим, как медалью, которую можно повесить на грудь и носить с ухмылкой. Да и сам в армии не просто время тянул — армейский рукопашный бой стал для него откровением, мясорубкой без правил, где все его навыки срослись в одно целое. Никаких тебе рамок и рефери с их свистками, только ты и цель: вырубить врага любым способом, хоть кулаками, хоть локтем, хоть подручным дрыном. Удары из бокса, броски из дзюдо, болевые из самбо, плюс пара грязных приёмчиков, которым не учат на татами, вроде удара пяткой в колено или пальцами в глаза. Кулаки? Это когда под рукой нет ничего лучше, а лучше всегда находилось — швабра, ремень, даже ложка из столовки однажды пошла в ход. В ринге он расслаблялся, а вот АРБ дал ему то, чего всегда не хватало — свободу бить так, как душа пожелает, пока противник не рухнет в пыль.
— Дядь! — рявкнул Лёха Рыжий, весь в шрамах и с взглядом, как у дворового пса, готового вцепиться в глотку. — Телик погромче сделай, там что-то интересное!
— Ага! — буркнул дядя Ваня, хозяин кабака, и щёлкнул пультом, чуть не расколов его о столешницу.
Экран ожил, будто проснулся от долгого сна. Камера медленно ползла по тёмной студии, выхватывая из полумрака странные штуки: старый радиоприёмник под слоем пыли, звёздную карту с красными метками, кусок метеорита в стеклянном кубе, будто из фильмов про конец света. Заиграла тревожная музыка — синтезаторный аккорд, от которого кровь стыла в жилах, а по спине пробегали мурашки. Заставка передачи «Код Вселенной» вспыхнула на экране, и голос за кадром, глубокий, как бездна под ногами, начал отсчёт: «Три… Два… Один… Мы не одни».
Иван закатил глаза до потолка, схватил кружку с пивом и двинул к дальнему столику, где симпатичная официантка складывала салфетки, бросая на него игривые взгляды из-под длинных ресниц. Последние отношения сгорели через два месяца армии — девчонка не выдержала писем и редких звонков, а он и не особо горевал. Теперь он был готов вернуться в мир, где не только мужики с бритыми затылками и казарменные байки, но и такие вот взгляды, от которых внутри что-то приятно шевелилось.
— Куда… — начал Андрей, но тут же осёкся: — Понял, ловелас.
А пацаны уже залипли на экран, как мухи на липучку. Обычно такую чушь они бы пропустили мимо ушей, но в последние дни все будто с ума посходили с этой инопланетной темой — от бабок на лавочках до пацанов в спортзале.
Ведущий в чёрном костюме стоял под прожектором, седина на висках блестела, как сталь под светом луны:
—
Музыка нарастала, метроном стучал, как пульс перед боем, отдаваясь в висках. На экране замелькали архивные кадры: круги на полях под Тверью, выжженные за ночь, — копия звёздной схемы из созвездия Лиры, будто кто-то расписал траву космическим граффити.
— Ну вот, делать нечего этим инопланетянам, только круги выжигать, как малолетки с зажигалками! — фыркнул Расул, плюнув в сторону.
— Кто знает, что у них в башке, — задумчиво протянул Рыжий, самый впечатлительный из всей шайки, уже вцепившийся взглядом в экран.
Дальше — кадры с МКС: серебристые точки петляли за станцией, будто играли в догонялки на скорости света. Тень на снимках марсохода — слишком ровная, слишком живая для камня, словно кто-то прошёл мимо камеры и ухмыльнулся в объектив. Эксперт, баба в очках с синими стёклами, теребила кулон в виде ДНК, будто он мог её спасти:
— Мы искали углерод, а они, может, плазмоиды. Помните свечение над Петрозаводском в 77-м? Элементы вне таблицы Менделеева. Это не корабли, а сущности, живые и чёрт знает какие.
Ведущий расхаживал по студии, тень его ползла по звёздной карте на стене, как призрак грядущего пи**еца:
— А теперь главное, — он вбил каблук в пол, будто гвоздь в крышку гроба, — три дня назад все радиотелескопы — от Зеленчука до Аресибо — словили один сигнал. Не звук. Запах! — он вскинул руку, и экран заполнили формулы, будто из учебника для гениев-шизиков. — Миндаль и озон. Психологи из НИИ говорят: это тест. Они проверяют, хватит ли нам ума почувствовать послание кожей, лёгкими, инстинктами, мать их!
— Это вы серьёзно смотрите? — хмыкнул Андрей, качая головой.
— Тсс! — зашипел Рыжий, чуть не подавившись пивом.
Свет в студии погас, из темноты донёсся голос, смешанный с треском, как из старого динамика: — Слушайте… Смотрите… Дышите… Координаты — Стоунхендж. Дата — полнолуние.
Дядя Ваня вырубил ящик одним ударом по пульту.
— Ну дядь! — завопил Рыжий, чуть не пролив пиво.
— Хватит хернёй головы забивать! Вам и так все мозги повышибали, а этот ещё официанток моих отвлекает! — прогремел хозяин, косясь на Ивана с кустистыми бровями, сдвинутыми в грозную линию.
Тот состроил оскорблённую физиономию, хотя рука его уже скользила по стройной ножке девушки, а в глазах плясали черти.
— Ай, ладно! — махнул дядя Ваня, сдаваясь.
День давно перевалил за полдень, а Иван только продрал глаза, щурясь от света, что лился сквозь щель в шторах.
— Оо-о-ох! — простонал он, потягиваясь так, что суставы хрустнули, как старая мебель.
Взгляд скользнул вбок — голая спина девушки, простыня скомкана у её бёдер, волосы разметались по подушке, как чёрный шёлк.