Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея
Шрифт:
Слова сами собой сорвались с его губ, прежде чем он понял, что сам того не заметив, перешёл границы благопристойности — в конце фразы он и вовсе позволил себе полуулыбку, которую иначе как фривольной не назовешь.
Когда Ло Бинхэ заметил это, глядя на учителя сверху вниз, он, не в силах противостоять разгоревшемуся в сердце и животе неистовому пламени, бессознательно засунул колено между ног Шэнь Цинцю, но тут же, опомнившись, подставил учителю макушку, чтобы тот молотил его по голове веером, сколько вздумается, лишь бы не сбрасывал его с лежанки.
— Пусть я и зверёныш, —
При этих словах Шэнь Цинцю охватило чувство, будто его заставили выпить целый цзинь [3] сладкого до тошноты морса из чернослива. Он с такой силой сжал веер, что тот едва не переломился напополам, и ткнул им в грудь Ло Бинхэ:
— А ну поднимайся!
Шэнь Цинцю не собирался вести речь о серьезных вещах в подобном положении — это ж кто знает, до чего может довести подобный разговор! Хоть Ло Бинхэ был не в восторге от подобного приказа, он нехотя сполз с учителя и пристроился на другом конце лежанки.
После пятидневного постельного режима старая поясница Шэнь Цинцю едва держалась, но он сумел выпрямиться, принимая чинную позу. Сам он полагал, что являет собой яркий образ старого ворчуна, хватающегося за спину с гримасой боли на лице, но постороннему взору представала совершенно иная картина: растрепанные волосы, одежда в беспорядке, верхнее платье сползло, а ворот нижнего — перекосился, открывая полоску бледного плеча, горло и ключицы выставлены на всеобщее обозрение, на щеках еще не выцвел румянец от недавних упражнений на лежанке — вкупе со всем этим то, как он, морщась, потирал поясницу, неизбежно вызвало бы не самые благопристойные образы в сознании любого, наделенного хотя бы толикой воображения.
При виде того, как учитель хмурится от боли, Ло Бинхэ тотчас подполз к нему, принимаясь массировать спину.
— Вот славно, — удовлетворенно крякнул Шэнь Цинцю. — Как предупредительно с твоей стороны.
— Учитель еще не ведает, насколько предупредительным [4] я могу быть, — радостно отозвался Ло Бинхэ.
«Кое-кто напрашивается на похвалу», — вздохнул про себя Шэнь Цинцю.
— Если во время противостояния с Тяньлан-цзюнем вам понадобится моя помощь, — продолжил Ло Бинхэ, — прошу, зовите меня не задумываясь.
Шэнь Цинцю намеренно не упоминал его отца, дабы не расстраивать ученика почем зря, и уж никак не ожидал, что тот сам поднимет эту тему. Поколебавшись, он все же осторожно бросил:
— Твой отец…
— У меня нет отца, — напряженно бросил Ло Бинхэ, утыкаясь носом в его плечо. — Только учитель.
«И что я теперь, твой папочка?!» — поневоле возмутился Шэнь Цинцю, однако вслух высказал лишь:
— Если ты на самом деле не желаешь выступать против него, никто не станет тебя заставлять.
Ведь, каким бы оригиналом [5] ни был Тяньлан-цзюнь, он все же оставался отцом Ло Бинхэ, с которым тот в глубине души всегда мечтал повстречаться, пока не убедился, что реальность порядком расходится с его фантазиями.
— Желаю, — не отнимая руки от спины учителя, ровным голосом бросил Ло Бинхэ.
Шэнь Цинцю всмотрелся в лицо ученика — что и говорить, его
Ну что ж, им это только на руку — пусть науськивание сына на родного отца и не самая благородная стратегия, Царство людей в лице Ло Бинхэ обретёт несравненного по своей мощи союзника, а сам он наконец-то хоть немного подправит свою репутацию, возместив тем самым провал своего учителя в храме Чжаохуа.
Тут Шэнь Цинцю припомнил последние слова Юэ Цинъюаня и виновато пробормотал:
— Глава школы не желает, чтобы я принимал участие в битве. Река Ло, когда выпадет первый снег — хорошенько запомни время и место.
— Порой мне кажется, что учитель и впрямь знает все наперёд, — восхищенно бросил Ло Бинхэ, ослабив давление на его поясницу.
При этих словах сердце в груди Шэнь Цинцю произвело бешеный кульбит.
— Вот как в Священном мавзолее — учитель никогда не бывал там прежде, и всё же ведал о расположении погребальных камер, а также обо всех опасностях и ловушках, встретившихся нам на пути, и даже умудрялся ими воспользоваться. Этому ученику воистину остается лишь преклонить голову перед глубиной его познаний.
— Это всё старинная библиотека пика Цинцзин, — вывернулся Шэнь Цинцю. — Если приложить достаточно усилий, то там можно отыскать не только полуистлевшие свитки с многословной чушью [6], но и немало полезного.
Тихо ахнув, Ло Бинхэ невзначай переместил руку, принимаясь расчесывать пальцами длинные шелковистые пряди волос учителя.
— Этот ученик также прочёл пару-тройку древних книг, однако куда ему до прозрений учителя — в сравнении с ним он просто бездарь.
…И как Шэнь Цинцю мог забыть об ореоле несравненного ученика, полагающемся Ло Бинхэ наряду с прочими суперспособностями? Если тот походя упоминает о «паре-тройке» книг, то это значит, что он вызубрил всю библиотеку пика Цинцзин от корки до корки — ему ли не знать, что на самом деле из них можно почерпнуть, а что — нет?
И это тебе не Юэ Цинъюань, от которого можно отделаться удручённым видом — если уж Ло Бинхэ вознамерился из тебя что-то вытянуть, то будь уверен, что он не отступится, пока не добьется своего, да и скормить ему правдоподобную ложь не так-то просто. Шэнь Цинцю судорожно перерывал содержимое своего мозга в поисках достаточно убедительного ответа, когда с улицы раздался голос Нин Инъин:
— Учитель, вы проснулись? Инъин дозволено будет зайти?
«О Небеса, за что вы даровали мне столь заботливую ученицу?» — горестно взмолился Шэнь Цинцю.
— Уходи, — тихо бросил он в адрес Ло Бинхэ.
Рука Ло Бинхэ застыла.
— Почему это я должен уйти? — шёпотом возмутился он.
— Учитель, сюда пожаловали несколько наших шишу, — присоединился Мин Фань. — Вы можете встать?
Вот уж воистину ни минуты покоя! Подскочив с лежанки, Шэнь Цинцю подтолкнул Ло Бинхэ к окну.
— Выходит, учителю по душе тайные свидания, — бросил тот через плечо.
В ответ на это Шэнь Цинцю от души хлопнул его веером по лбу:
— Можно подумать, этого учителя кто-то спрашивает!