Системный администратор
Шрифт:
— Соколов! Обжёгся?! — охала она. — Снимай всё скорее! У меня есть мазь хорошая, только надо сразу!
Пашка вскинул безумные вытаращенные глаза на призрачную тётку. И успел увидеть, как тают обрисовавшиеся за её спиной огромные белые крылья, а какая-то невесть откуда взявшаяся рубаха опять смазывается в кофту без рукавов и юбку ниже колен.
Тётка теперь стояла на ногах, невозмутимо скрестив на груди руки.
— Соколов! Давай в комнату! Раздевайся, я мазь принесу! А то волдыри пойдут! Потом замучаешься!
Пашка, морщась от нарастающей боли, прошёл
— Ты всё сними и намажься, надо посидеть хотя бы десять минут, чтобы лекарство подействовало. Оно хорошо помогает, — сквозь шум в ушах услышал он.
Продолжая таращиться на тётку.
— Ты уж обеспечил себе что пострашнее, так что не стоит корчить такою рожу, — холодно произнесла она. И повторила то, что сказала раньше на кухне: — Некоторые плохие поступки можно исправить. Я даю тебе возможность. Последнюю. — И кивнула куда-то в сторону балкона.
— Ты кто?! — прошептал Пашка, бессознательно оттягивая от обожжённого тела мокрую липкую ткань.
— Не трать время понапрасну, вместо того чтобы исправить причинённое зло. Раба Зинаида взывала о помощи, впервые ощутив, что не справляется собственными силами. Её мольба была чистой и искренней, шла от самого сердца. Меня прислали защитить Зинаиду, оградить от бесов, атаковавших её. Но мои возможности ограничены. А ты властен в полной мере устранить проблему, которую создал сам. — И она опять кивнула в сторону балкона.
На этот раз Пашка разглядел в щели между занавеской и гардиной край пришпиленной на прищепки подушки без наволочки, которая сохла на бельевой верёвке.
— К-кто вас послал? — пробормотал младший Соколов едва слышно и весь покрылся мурашками.
— Всем мы рабы Божие, — проговорила тётка, и снова её одежда смазалась в длинный, до босых пят, обнажившихся растаявшей обувью, белый балахон, а за спиной ирреально вздыбились двумя зигзагами огромные, испещрённые перьями, сложенные крылья. — Но кто-то уходит слишком далеко от Его света в непроглядную вечную тьму. Делает свой выбор неправильно.
— Вы — ангел? — выдохнул Пашка и неловко сел в кресло, уронив стопку постельного белья на пол. Голова пошла кругом. Стало трудно дышать, словно бы кислорода в комнате сделалось слишком много.
— Я лишь раба Божия, как ты стал рабом дьявола ради своей прихоти. Кто выбирает сам, попадает в Ад. Кого выбирают свыше — тот благ навеки.
— Я ничего не выбирал! — подскочил Пашка, и телефон завибрировал в кармане на обожжённой ноге в такт внезапно нахлынувшей злобе. — Я вообще всего этого не просил и ни на что не соглашался! Меня обманули!
— Воистину потешно слышать от беса о том, как обманули его, соблазнили и искусили, — объявила крылатая тётка. — Ведь он-то думал, что получит лишь блага, не осмысляя сути той платы, которую предложил за помощь Лукавого на стезе греха!
— Я вообще ничего не думал! Я играл в игру! — огрызнулся Пашка.
— В игры играют лишь невинные дети, и им не предлагают сделок с Нечистым. А вставшие на путь
— Я ничего не омрачал! — захлебнулся возмущением Пашка. — И нет у меня никакого воинства! Меня развели! Меня насильно сделали бесом! И душу у меня украли, а не купили! Хоть бы разобрались, блин! — зашептал он дрожащим голосом, то и дело кидая тревожные взгляды на закрытую дверь комнаты.
— Украсть душу властен человек только сам у себя, — надменно объявила тётка. — Но если ты уже приблизился к раскаянию, кое могло возвысить тебя, но которое ты обменял на тридцать сребреников, в память о потерянном забери свой нечистый дар!
— П-почему вы сами не… — вырвалось у Пашки.
Лицо пернатой тётки сделалось презрительным.
— Ангелы не вершат судеб, в отличие от вас, чертей, мы ни во что не вмешиваемся. Но искренняя мольба и зов на помощь позволяют нам немного подсказывать. Однако человек слеп в своих привычках. Я приманила к рабе Зинаиде дворовую кошку, я подтолкнула эту кошку испортить подушку. Но Зинаида — аккуратная и бережливая женщина. Она выстирала всё уксусом и скоро вернёт на привычное место. А более я подсказывать не вправе. Но ты можешь исправить свершённое зло. Сделай же это в память о собственной загубленной душе.
— Неужели Зинка молилась богу об избавлении от Лаврикова?! — не поверил Пашка.
— Раба Зинаида ещё не верует, — помрачнела пернатая нравоучительница. — Свет нынче далеко отошёл от заповедей Господних. И не каждому даже говорят сызмальства о том, как верно жить по заветам Его. Раба Зинаида не читала молитвы по установленным канонам, не преклоняла колен и не посещала храмов Господних. Но зов её сердца, смиренное признание в бессилии и обращение к высшей власти были услышаны, потому что её душа чиста. Зов чистой души громче. И помочь такой наш наипервейший долг. Ты теряешь время, нечистый Павел. Я впервые встречаю беса во плоти. И хочу верить, что в тебе уже появилось и ещё не умерло что-то человеческое. Забери свой нечистый дар.
— Соколов, ты в порядке? — раздалось из-за двери, и Пашка подскочил снова. — Тебе не нужна помощь?
— Я нормально, всё почти прошло! — крикнул он. И залез в свой анатомический справочник, убирая без следа болючий ожог.
Ангелица смотрела на это с брезгливостью.
— Таков предел твоих мечтаний? Ты думаешь, что властью управлять своим же телом, получил что-то важное и незаменимое? Человек не умеет управлять! Он не в силах управиться даже с собственными чаяниями!
Пашка, морщась от остывшей мокрой футболки, липнущей к животу, подошёл к приоткрытому балкону. А землю-то он высыпал прямо в набивку. Как её достать, да ещё и после стирки?