Сияние (др. издание)
Шрифт:
Он оглянулся. Вдалеке, за газоном, за полем для гольфа, виднелось несколько смутно очерченных снежных бугров. Звери. Живая изгородь. Между ними и детской площадкой. Между ними и дорогой. Ноги Дэнни подкосились. Джек подхватил его. Мальчик расплакался.
35. Вестибюль
Дэнни рассказал родителям все, умолчав лишь о том, что случилось, когда снег закупорил отверстие цементного кольца. Он не смог заставить себя повторить это и не находил верных слов, чтобы выразить медленно
Все трое устроились в вестибюле. Джек раздул в камине ревущее пламя. Дэнни завернули в одеяла на том маленьком диванчике, где когда-то — миллион лет назад — сидели, пересмеиваясь, как девчонки, три монахини, ожидая, чтобы очередь у стойки администратора поредела. Мальчик потягивал из кружки горячий суп-лапшу. Венди сидела рядом и гладила его по голове. Джек расположился на полу, и, по мере того как Дэнни рассказывал, его лицо становилось все более застывшим и неподвижным. Он дважды вытаскивал из заднего кармана носовой платок, чтобы обтереть кажущиеся воспаленными губы.
— Тогда они погнались за мной, — закончил мальчик. Джек поднялся и стал возле окна, спиной к ним. Дэнни взглянул на маму.
— И гнались до самого крыльца. — Он изо всех сил пытался говорить спокойно — ведь, если он сохранит спокойствие, ему поверят. Мистеру Стэнджеру остаться спокойным не удалось. Он расплакался и не сумел остановиться, и ЛЮДИ В БЕЛЫХ ХАЛАТАХ приехали забрать его — раз ты плачешь и не можешь остановиться, значит, у тебя ШАРИКИ ЗА РОЛИКИ ЗАЕХАЛИ, а когда же ты вернешься? КТО ЗНАЕТ. Парка, стеганые штаны и облепленные снегом снегоступы Дэнни валялись прямо у дверей на коврике.
(Не заплачу, не дам себе плакать)
Он подумал, что это ему по силам, но дрожь унять не мог. Глядя на огонь, мальчик ждал, что папа что-нибудь скажет. В темной каменной пещерке плясали высокие желтые языки пламени. С треском взорвалась сосновая шишка, в дымоход столбом полетели искры.
— Дэнни, поди-ка сюда.
Джек обернулся. Лицо по-прежнему было мертвенным, сжавшимся. Дэнни не хотелось смотреть в это лицо.
— Джек…
— Я просто хочу, чтобы мальчик на минутку подошел ко мне.
Дэнни сполз с дивана и подошел к папе.
— Молодец. Ну-ка, что ты видишь?
Дэнни еще не дошел до окна, но уже знал, что увидит. Обычная зона их прогулок, обозначенная путаницей следов сапог, санок, снегоступов. А за ней вниз по склону, к кустам живой изгороди и детской площадке, спускалось снежное поле, укрывающее всю территорию «Оверлука».
— Только мои следы, папа. Но…
— Как насчет живой изгороди, Дэнни?
Губы мальчика задрожали. Он готов был расплакаться. Что, если он не сумеет перестать?
(Не заплачу, не заплачу, нет. НЕТ)
— Все засыпало снегом, — прошептал он. — Но, папа…
— Что? Не слышу!
— Джек, это же допрос с пристрастием! Ты что, не видишь, он расстроен, он…
— Заткнись! Ну, Дэнни?
— Они поцарапали меня, пап. Ногу…
— Должно быть, ты расцарапал ногу о наст.
Между ними очутилась бледная рассерженная Венди.
— К чему ты пытаешься его принудить? — спросила она. — К признанию в убийстве? Что с тобой такое?
Тут отчужденность в глазах Джека померкла.
— Я пытаюсь помочь ему уяснить разницу между реальностью и обычной галлюцинацией, вот и все.
Он присел на корточки рядом с Дэнни, так, что их глаза оказались на одном уровне, а потом крепко обхватил сына.
— Дэнни, на самом деле ничего не было. Идет? Было что-то вроде одного из тех трансов, в которые ты иногда впадаешь. Вот и все.
— Пап?
— Что, Дэн?
— Ногу я поцарапал не о наст. Там нет никакого наста. Снег пушистый-пушистый. Совсем не слипается. Даже снежки не сделаешь. Помнишь, мы хотели поиграть в снежки и не смогли?
Он ощутил, как отец весь напрягся.
— Ну, значит, о ступеньку крыльца.
Дэнни отпрянул. Он вдруг понял. Его осенило, мальчик в одно мгновение догадался обо всем сразу, как иногда бывает, как было с той женщиной, которой хотелось забраться в штаны к серому человеку. Он расширившимися глазами уставился на отца.
— Ты знаешь, что я говорю правду, — потрясенный, прошептал он.
— Дэнни, — лицо Джека напряглось.
— Ты знаешь, потому что видел…
Раскрытая ладонь Джека влепилась в лицо Дэнни со скучным, вовсе не драматичным шлепком, голова мальчика качнулась назад, на щеке клеймом выступил красный отпечаток ладони.
Венди глухо застонала.
Все на миг оцепенели, потом Джек схватил сына и сказал:
— Дэнни, извини. Ладно, док?
— Ты ударил его, ублюдок! — выкрикнула Венди. — Грязный ублюдок!
Она вцепилась в другую руку Дэнни. На миг мальчик оказался растянутым между взрослыми.
— Пожалуйста, перестаньте меня тянуть! — закричал он, и в голосе звучало такое страдание, что его отпустили. Потом пришли слезы; поскуливая, малыш упал между окном и диваном, а родители беспомощно смотрели на него — так дети смотрят на игрушку, которую разломали в яростной драке, выясняя, чья она. В камине, как ручная граната, взорвалась еще одна сосновая шишка, и все вздрогнули.