Сияние жизни

Дормиенс Сергей Анатольевич

— Это, Аянами…

— Не страшно.

«Ага. Сам бы, небось, орал, как недокормленный младенец…» Синдзи передал ей приготовленный бутерброд и принялся за следующий. Судя по тому, как оперативно Рей сжевала поданное, она действительно проголодалась («Урод безголовый…»). Когда с питанием было покончено, Синдзи облегченно вздохнул, видя умиротворенное лицо девушки, и временно прекратил самоуничижение:

— Аянами. Пойдем дышать воздухом, — твердо сказал он. — Две минуты на сборы.

Рей кивнула, и Икари вышел, прикрыв за собой дверь. Подпирая стенку в коридоре, он прикидывал, как из офицерских кают быстрее выбраться на основную палубу. От раздумий отвлекли двое капитан-лейтенантов, которые, завидев его, перешли едва

ли не на строевой шаг и по-европейски приложили руки к козырькам. Синдзи поприветствовал их в ответ и изумленно проводил взглядом: «Хм… Меня начинают узнавать?»

Лязгнула дверь.

— Икари?

— Здесь я. Пойдем?

И они пошли.

Океан, самонадеянно попираемый жалкими скорлупками флота, был великолепен. Солнце щедро одаривало каждую волну чарующими вспышками, воды со спокойной уверенностью принимали этот дар. Океан не блестел, не играл, не восхищал, не поражал — он был.

— Аянами, Икари!

Кенске обнаружился на самом носу в компании двоих смутно знакомых мичманов. Синдзи вздохнул и направился к троице, придерживая локоть Рей. Мичманы с благоговением уставились на них, и Икари попытался вообразить, что им тут Айда нарассказывал. «Будут сейчас о великой чести петь — начну хамить», — угрюмо пообещал он себе. Впрочем, обмен приветствиями прошел на удивление спокойно, младшие офицеры представились, выразили почтение, сделали этикетные комплименты Аянами и с вежливыми поклонами испарились.

— Представляете, что творится? Всего через пять дней на месте будем, и это с двумя супер-транспортами в конвое! — сообщил потрясенный Кенске. — Вот это скорость!

— Да уж, удивительно, — сказал Икари с иронией. — А я думал, что реакторы и турбины на «Мисиму» и «Вацушиту» ставили просто для красоты… Так сказать, для освоения бюджета.

Айда заржал:

— Да оно-то понятно, но я не представляю, как может вообще двигаться корабль, в который можно загрузить столько танков, артиллерии и припасов. А потом еще сверху привалить все это вашими ЕВАми.

— Ну так оглянись, — флегматично предложил Синдзи.

Прямо за флагманом в составе конвоя шли две упомянутые горы металла. Дедвейт каждой — что-то около ста пятидесяти тысяч тонн, краны для автономной загрузки и разгрузки и атомный реактор на борту… «Вторая, кстати, попытка установки такой силовой части, — вспомнил Синдзи, — после райховской „Фрейи“». Кенске еще что-то бубнил о возможностях транспортов, но ему уже было все равно. Взгляд привычно вцепился в небо.

Синдзи всегда казалось, что не небо отражается в океане, а совсем наоборот — небесная твердь, как зеркало, вмещает в себе Землю. Дурацкая фантазия. Глупая, детская. Она не отпускала его уже много лет. Много долгих лет, пережевывая глазами тьму под забинтованными веками, он пытался представить себе небо разных уголков мира. Какое оно — небо уничтоженной Центральной Европы? А небеса африканских пустынь? И неужели над льдами висит такая же сводящая с ума голубизна, как над просторами Тихого океана?

— А? — механически отозвался Синдзи, понимая, что его о чем-то спросили.

— Не выспался, что ли? — недовольно спросил Айда. — Говорю, вон Судзухара и Хораки тоже на променад вышли, бездельники. А вот Ибуки с Хьюгой попали в оборот, вроде их в штаб забрали.

Икари пожал плечами: ясное дело, картограф и офицер связи на флоте без работы не останутся. При упоминании о Майе в душе что-то поскреблось. Что-то, подозрительно напоминающее угрызения совести: «Так и не поговорил с ней больше…» Между тем, Тодзи и Хикари присоединились к ним, и стало снова жарко. Синдзи вяло поддакивал, кивал головой, отмалчивался и вообще всячески изображал, как ему скучно: набор этих граждан был крайне увлекателен на пьянках их клуба, но до безобразия уныл в попытках вести светские разговоры. Икари занялся придумыванием какой-нибудь вопиющей бестактности, но его выручила умница Рей. Почувствовав, видимо, его настроение,

она взяла его за руку, и без слов двинулась вдоль борта, ориентируясь по леерам.

— Ну, это, пора нам, — помахал Синдзи свободной рукой. — До встречи в кают-компании!

Все срочно сделали ехидно-понимающие улыбки, но Икари был так счастлив слинять, что даже не стал кипятиться по этому поводу. Когда они отошли почти к первой орудийной башне, Рей нарушила молчание:

— Так лучше?

Синдзи в ответ просто сжал крепче ее ладонь: уж тут слова явно излишни. Рей облокотилась на ограждение и опустила лицо вниз, будто глядя туда, где океанские волны закручивались тяжелыми жгутами, обтекая корпус стальной громады. Синдзи просто стоял рядом, наслаждаясь покоем: палуба была почти пуста, мимо изредка пробегали по своим делам матросы, а чудовищная эскадра, вытянувшаяся за флагманом, вселяла странное чувство причастности к чему-то огромному, величественному. «Интересная мысль», — подумал он.

— Знаешь, Аянами, позади нас большой флот, наши ЕВЫ, миллионы тонн стали, оружия, топлива… А мы стоим тут, и мне кажется, будто мы на вершине горы. Жуткой и страшной, но красивой…

Выражение лица девушки не изменилось, но Синдзи точно знал, что она слушает и тоже пытается представить эту картину: ветер, низкие облака, хищные скалы там, внизу… На какую-то секунду ему даже показалось, что ее бледное лицо отразило восторг, но призрак сразу пропал.

— Альпинисты часто разбиваются при спуске с такой горы, Икари.

Синдзи обижено моргнул.

— Ты вредная, Аянами.

Рей ничего не ответила.

Так они и простояли в молчании до самого обеда.

Следующий день ничем не отличался от предыдущего, разве что с самого утра Синдзи и Айда мерили коридор под каютой Рей, ожидая, пока девушка проснется. Медосмотр, прогулка, обед, молчание, перепалки с доктором Канаме и лейтенантами… Синдзи заскучал, и даже поддался на уговоры Кенске сыграть в сеги. Поражение еще больше подняло градус уныния, и Синдзи всерьез начал планировать операцию по разграблению опечатанного багажа, где хранились его пластинки и проигрыватель. От реализации плана и неминуемого выговора его спас Аоба, тайком раздобывший где-то несколько бутылок саке.

Посреди ночи его разбудил вежливый, но громкий стук в дверь. Голова немедленно ответила созвучным железным звоном. С трудом найдя брюки, Синдзи поспешил к двери, и, открыв ее, с изумлением обнаружил вестового и неаккуратно — явно в спешке — одетую Рей.

— Господин младший лейтенант, прошу прощения, госпожа старший сержант попросила…

— Стоп. Спасибо, — сказал Синдзи, зевнул и протянул руку девушке. Заметив, как вестовой принюхивается к специфическому запаху из каюты, он показал ему кулак и закрыл дверь, отрезая льющийся из коридора свет.

Девушка прошла к койке и села. Синдзи сквозь густой полумрак всмотрелся в ее движения и, холодея, щелкнул выключателем. Рей дрожала всем телом, зябко обхватив плечи руками, а дышала она буквально короткими судорогами. Широко раздувались ноздри, губы ушли в тонкую черточку.

— Аянами, что с тобой?

Она молчала, собственно, и вопрос был глуп. Синдзи уже видел такое несколько раз. Он подошел, сел рядом и буквально вжал в себя холодную, как осколок льда, девушку. Рей не переставала дрожать, ее острый локоть, плечо, сведенные спазмом мышцы больно впивались в тело Икари, но он не шевельнулся: так надо. «Терпи, дурак… — сцепил он зубы, когда рука с судорожной силой толкнула его в живот. — Терпи…» Сложно сказать чего тут было больше — боли или жути, которую излучала охваченная приступом Рей, — но выносить второе намного сложнее. Мучительно выгнув спину, она потянула носом воздух и со слабым стоном, наконец, обмякла в его руках. Со смесью тревоги и облегчения Синдзи всматривался в бледное лицо, пытаясь понять ее состояние, и злился на бинты: «Черт же возьми, ну почему я не могу увидеть ее глаза?..»