Сиятельный
Шрифт:
– Больше на первом этаже никого нет, – сообщил сыщик и повел меня наверх.
По дороге я определил, что расстояние между кровавыми следами на полу слегка превышает длину моих шагов, присел и с помощью широко расставленных пальцев правой руки замерил размеры ступней. Затем вслед за сопровождающим поднялся на второй этаж и оперся на перила, давая отдых отбитой ноге.
В одной из комнат полыхнула магниевая вспышка, послышался перестук каблуков и мимо нас проскочил еще один фотограф.
– К ведру побежал, – сообщил сыщик, который и сам выглядел не лучшим образом.
– Это случилось
– Нет, здесь комната гувернантки.
Я заглянул в комнату, где на пропитанной кровью перине лежало обнаженное тело, и поспешно отступил от дверного проема. Оставленные мощными челюстями раны выглядели просто ужасно, голова держалась на лоскуте кожи; особого беспорядка в комнате заметно не было.
– Куски? – спросил у сыщика.
– Не нашли, – сообщил тот и предупредил: – Дальше будет хуже.
– Все в одном месте? – предположил я.
– Так и есть. Хозяйскую часть будете смотреть?
– Нет.
И мы отправились в рабочий кабинет Исаака Левинсона, но, честно говоря, ничего толком там рассмотреть я не сумел. Только вдохнул густого зловония, окинул взглядом сваленных в кучу мертвецов и пулей выскочил обратно.
– Не блевать! – строго напомнил сыщик.
Я несколько бесконечно долгих мгновений успокаивал дыхание, затем спросил:
– Все там?
– Вся семья. Но пытали только банкира. На запястьях – синяки от веревок, их потом сняли.
Жуткая атмосфера давила на сыщика, иначе такими подробностями он бы делиться не стал.
– Это все? – уточнил я, отойдя к лестнице.
– Еще в ванной комнате полно крови, но следов борьбы там нет.
– На улицу!
Мы спустились на первый этаж, я едва ли не бегом добежал до прихожей и склонился над задвинутым в угол ведром, заполненным рвотой уже наполовину. Когда вывернуло желчью, вытер губы носовым платком и уже совершенно спокойно зашагал к карете вице-президента Банкирского дома. Забрался внутрь и сразу достал из кармана жестянку с леденцами, стремясь перебить мерзкий вкус во рту; Авраам Витштейн вдруг протянул руку:
– Вы позволите?
– Угощайтесь! – разрешил я.
– Надеюсь, они кошерные? – пошутил банкир и сам же нервно рассмеялся над собственной шуткой. Он положил в рот леденец, вытер пальцы батистовым платочком и спросил: – Ваше мнение?
– Это не Прокруст, – уверенно ответил я.
– И почему вы так решили?
– Прокруст никогда и никого не кусал. Только бил и рвал. Поднимите газетные архивы, направьте запрос в Ньютон-Маркт.
– Если не он, то кто?
– Тот, кому хотелось что-то получить непосредственно от Исаака Левинсона. Очень быстрый, умный и хладнокровный. Скорее всего, оборотень. Проник через крышу. Разделся и только потом разобрался с охраной. Кроме гувернантки всех домочадцев согнал в кабинет хозяина и убивал на его глазах. Потом пытал его. Под конец утолил голод, вымылся и ушел, как пришел, – через крышу.
– Утолил голод?
– Гувернанткой. К этому времени он уже почти вернул себе человеческое обличье. Укусы там заметно меньших размеров, чем следы челюстей на шее охранника.
– Убийца получил
– Сомневаюсь, – покачал я головой. – Левинсон должен был отдать все, что угодно, но его запытали до смерти.
– Возможно, убийца садист?
Вопрос собеседника угодил в цель. Неожиданно я вспомнил о тех, кто наслаждался пытками, убийствами и поеданием человечины. Кто мог оборачиваться зверем и двигаться столь стремительно, что обычный человек даже вскрикнуть не успевал, прежде чем ему в шею вонзались острые клыки. А после уже не кричал, поскольку захлебывался кровью.
Лисы-оборотни, китайские отродья.
Мог господин Чан заплатить лисам за убийство перешедшего ему дорогу иудея?
Предложенная Левинсоном подачка в виде пяти сантимов с франка моего долга китайского ростовщика точно не порадовала, раз он послал за моим ухом своего ручного головореза. А тот, к слову сказать, приполз обратно с простреленной коленной чашечкой…
Есть много способов вывести из себя человека; можно обругать его последними словами, плюнуть в лицо или попросту хорошенько двинуть ботинком промеж ног, но все это – невинные детские шалости по сравнению с попыткой залезть в карман к старому узкоглазому скряге.
Лисы-оборотни, ну надо же…
– Леопольд! – оборвал ход моих мыслей Авраам Витштейн, достав дорожный набор письменных принадлежностей. – Продолжайте расследовать ограбление банка. – Он сделал небольшую приписку внизу старого поручения, затем подышал на печать и приложил поверх подписи. – Что же касается убийства Исаака, то я не могу поручить вести его вам. Оно получило слишком большой резонанс.
– Объявите награду?
Банкир досадливо поморщился и признал:
– Иначе нас просто не поймут партнеры.
– И сколько?
– Тысячу – за достоверные сведения об убийце. Пять тысяч – за него самого.
– За живого?
– Всенепременно, – подтвердил банкир. – Иначе разоримся на катафалках – увозить в морг выкопанные на кладбище тела.
Я кивнул. И в самом деле, пять тысяч франков – сумма вовсе не малая. Проходимцы выстроятся за ней в очередь.
– Но между нами, – доверительно сообщил господин Витштейн, – при наличии веских доказательств лично вам мы выплатим за тело убийцы в три раза больше, чем просто за сведения о нем, – и сразу поправился: – Мы не поручаем вам его убивать! Но мы никоим образом не ограничиваем ваше право на самозащиту и с пониманием отнесемся, если эту тварь придется убить. Но только в случае крайней на то необходимости!
Я кивнул. Ловить оборотня живьем – затея самоубийственная, изначально обреченная на провал.
– Если возникнут вопросы, ищите меня в «Бенджамине Франклине», – предупредил банкир.
Я выбрался из кареты, направился к ближайшей остановке паровиков, и прогорклый запах смога показался ароматом чудесной амброзии; мерзкий привкус во рту он перебил лучше всяких леденцов.
Первым делом я отправился переговорить с Рамоном Миро. Время было обеденное, и особого труда разыскать констебля не составило – оказалось достаточно просто заглянуть в «Винт Архимеда».