Сиятельный
Шрифт:
Какая напасть должна была приключиться, что они смотрят меня как на врага?
Чушь какая-то…
В этот момент из-за самоходной коляски вышел лепрекон. Почесывая шею, он отвернулся к заднему колесу броневика и принялся мочиться на него, деловито, спокойно и без всякой спешки. Но когда ближайший констебль оглянулся, коротышка уже скрылся в кустах, лишь растекалась по земле желтая лужица.
– Собаки… – неуверенно нахмурился полицейский.
Детектив-сержант тем временем избавил меня от ножа, «Цербера», зажигалки, бумажника
– Подымайся, – и сразу предупредил: – Медленно!
Я качнулся вперед, встал на ноги и оглянулся:
– Объясните?
Не тут-то было! Детектив-сержант попросту толкнул меня к броневику. Пришлось лезть в кузов с зарешеченными окошками; бронированную дверь немедленно захлопнули, лязгнул замок.
Проклятье! Да что такое стряслось?
Отвезли меня прямиком в Ньютон-Маркт, но выпустили из кузова не на улице и даже не в обычном гараже, а в помещении для арестантов. И ладно бы просто выпустили, так нет – под прицелом винтовок сковали ноги кандалами и соединили их стальной цепочкой с наручниками.
Обычно такое проделывали только с особо опасными рецидивистами и малефиками, поэтому спина враз взмокла от пота, но справиться с паникой оказалось на удивление легко.
Никто даже не попытался задержать Елизавету-Марию, а значит, о суккубе просто не знали, и что бы мне ни собирались поставить в вину, связь с инфернальным созданием не имела к этому никакого отношения. Выходит, дело не в смерти инспектора Уайта…
Так успокаивал я себя, звеня кандалами, которые заставляли семенить, будто китайская наложница перед бессмертным императором. По Ньютон-Маркту меня конвоировали трое сыщиков в штатском с револьверами на изготовку и детектив-сержант, шагавший впереди. Брели мы какими-то пустыми переходами и непонятными коридорами, но когда очутились перед знакомой дверью Третьего департамента, я этому обстоятельству нисколько не удивился.
Неприятным сюрпризом стал тот факт, что от кандалов меня не освободили даже в помещении для допросов. Более того – ноги дополнительно пристегнули к вмурованным в пол кольцам, наручники – к железным петлям стола.
Причинами столь чрезмерных мер безопасности я интересоваться не стал.
Знал уже – бесполезно.
Смотреть на голые стены без окон не было никакого желания, поэтому я откинулся на высокую спинку стула и смежил веки. Беспокоившая с самого пробуждения головная боль начала понемногу отпускать, но стоило только подступить дремоте, как лязгнул дверной замок и в камеру прошел Бастиан Моран.
Если старший инспектор и оказался разочарован моим безмятежным видом, то никак своего разочарования не выдал. Кинул на стол пухлую папку, уселся напротив и закурил.
Я продолжал молчать. Он тоже.
– Не интересует причина ареста, господин Орсо? – спросил Бастиан Моран, когда докурил сигарету до конца.
– При аресте принято озвучивать причину
Старший инспектор Моран, без всякого сомнения, уловил предательскую дрожь в моем голосе и улыбнулся.
– Леопольд, – мягко произнес он, – придержи эти заявления для протоколиста. А сейчас ответь, зачем ты здесь.
– Понятия не имею, – пожал я плечами, насколько это позволили кандалы.
– Никаких предположений?
Предположения меня просто переполняли, но я лишь отрицательно помотал головой:
– Нет.
– Ты не кажешься слишком удивленным.
– Внезапный арест – обычное дело для тех, кто попадает в поле зрения Третьего департамента.
Бастиан Моран заломил высокую бровь в неприкрытом удивлении.
– Обвиняете меня в предвзятости? – поинтересовался он, и на его тонких губах заиграла непонятная полуулыбка.
Я не стал поддаваться на провокацию и ответил, не переходя на личности:
– За вашими коллегами закрепилась репутация людей нетерпеливых, склонных к поспешным выводам и еще более поспешным поступкам. Уж не знаю почему…
Старший инспектор кивнул, принимая мои слова к сведению, и раскрыл лежавшую перед ним папку.
– Некоторые мои коллеги и в самом деле не слишком терпеливы, только не я, – заявил он, оторвался от бумаг и вдруг сменил тему: – Полагаю, вам известен принцип удержания равновесия? Если некто балансирует на одной ноге, то достаточно простого толчка, чтобы он оступился и упал. Того, кто крепко стоит на обеих ногах, так легко не повалить, но дабы не упасть при резкой остановке паровика, следует держаться за поручень. И лучше делать это двумя руками.
В полном замешательстве я внимал рассуждениям старшего инспектора и никак не мог понять, к чему он ведет.
– Я никогда не выдвигаю обвинений на основании одних лишь косвенных улик, пока их не становится достаточно для передачи дела в суд. Виконт, я могу связать вас с преступлением, и я это сделаю.
– Попытайтесь, – просто ответил я.
– Связь первая – это вы сообщили инспектор Уайту о готовящемся ограблении Банкирского дома Витштейна, – заявил Бастиан Моран. – Более того – вас в этот банк привели дела.
Я не стал этого ни подтверждать, ни опровергать, лишь потребовал:
– Дальше!
– Вы привели инспектора в подвал цирюльни, где он и был обнаружен убитым несколько дней спустя.
– Меня там не было, – счел нужным напомнить я о своих прежних показаниях.
– Очень сомневаюсь, – резко бросил Бастиан Моран и выложил на стол фотографию Джимми, сожженного приступом аггельской чумы. – Какова причина смерти констебля, как вы думаете?
– Понятия не имею, – заявил я без промедления. – Какое-то темное колдовство?
– Аггельская чума. Точнее, одно из редких проклятий, вызывающих эту болезнь.