Сийм-Силач
Шрифт:
На пятый день к вечеру Трийну пожаловалась, что она мозоли на пальцах набила. Придется на некоторое время отказаться от игры. Да и об огороде пора подумать — ветер и солнце подсушили землю, чего доброго, время сева проворонишь. Сийм сообразил, что иссякли для него молочные реки и растаяли кисельные берега. Кончилась работа ветрогона, а вместе с ней и вся эта распрекрасная жизнь.
Красным сапогам тоже понравилось нажимать на педали. Одно удовольствие стоять на сухих чистых досках — каждый сапог как новенький, будто в магазине за стеклянной витриной. Оставшись без работы, сапоги недоуменно косились друг на друга. Они были растерянны не меньше, чем
Трийну пожалела соседа. Не зря, видно, называли ее Смышленой — тут же дала Сийму добрый совет.
— Хватит, — сказала она, — бродить бобылем по свету, пора жениться.
Выслушал Сийм Трийну и понял, что старуха дело говорит. Разве плохо, коли дома у тебя прибрано, сюртук с золотыми пуговицами выстиран, а в духовке жаркое томится? Да и мышам, изголодавшимся на опилках и сухом мху, станет вольготнее — нет, нет да и перепадут крошки с хозяйского стола.
Ну, да ладно, устами Трийну мед бы пить. Неизвестно только, где жену взять. Присвистнула Трийну уголком рта — она всегда так делала, когда хорошая мысль приходила ей в голову, — и выложила свой план. Старуха наказала Сийму пойти погулять в березовую рощу. Там иногда можно встретить Киллу и Эллу — дочек грибного царя Сморчка. Трийну прищурила один глаз, а другим хитро глянула на Сийма и больше ничего ему не сказала.
Великан решил, что нечего понапрасну терять время, и в тот же вечер отправился в березняк поджидать царевен. Ждал-ждал, караулил-караулил, пока сон его не сморил. Подложил Сийм руку под голову, думал подремать немного, а сам захрапел во всю богатырскую мочь. Так, чего доброго, спал бы Сийм на пригорке до полудня, да набрела на него Киллу.
Долго расталкивала она парня. Наконец Сийм проснулся, увидел Киллу, и лицо его расплылось в улыбке: словно крохотные грибы боровички, смотрели на него карие девичьи глаза. Когда увалень Сийм сообразил, что перед ним и вправду одна из сморчковых дочек, кровь отхлынула у него с лица. Как завороженный смотрел он на девушку и не мог оторвать от нее глаз.
Киллу и впрямь была хороша. Карие глазки, как буравчики, острые. Пышные каштановые волосы зачесаны на одно ухо, коса до колен достает. К кончику косы привязано лукошко, полное строчков и весенних опят. На ногах полосатые чулки и белые парусиновые тапочки, несмотря на весеннюю слякоть — вот чудо! — совсем чистые. И вовсе уже необычным было платье Киллу, переливавшееся всеми оттенками зеленого цвета. Сбоку платье напоминало елочку, с плеча — молоденькую кудрявую березку, а рукава были изумрудно-зеленые, как трава-мурава после дождя.
Киллу приподняла косу над ухом, прислушалась и, прижав пальчик к губам, подала Сийму знак, чтобы он сидел потише и не дышал так шумно. Сийм затаил дыхание и тоже навострил уши. Но ничего, кроме щебета птиц и шелеста берез, не услыхал. А Киллу на цыпочках отошла в сторону и крохотным топориком подсекла белоснежный гриб-дождевик, похожий на куриное яйцо. Сийм раньше и не заметил за поясом у девушки маленький топорик. Теперь, когда она заткнула его обратно, Сийм подивился, зачем же она не ножом, а топориком грибы срезает.
Наконец он набрался храбрости, вздохнул глубоко несколько раз и спросил, к чему это она прислушивается.
Киллу приветливо объяснила Сийму, что одно ухо у нее особенно чуткое.
Речь Киллу пришлась Сийму по сердцу. Насмотрелся он в городе на вертихвосток, которые кокетливо возводили на голове башни из волос или укладывали косы на затылке пирожком. Киллу же, подумал он, и одета и причесана очень продуманно. Лесные звери не заметят ее в зеленом платье среди деревьев, а значит, и не испугаются. Пояс она туго затянула, чтобы топорик не упал. И коса у нее была как раз такой толщины, чтобы защитить ухо от шума, и как раз такой длины, чтобы удобно было носить лукошко.
Сийму стало досадно и стыдно, что его белый парадный сюртук измят и испачкан. Даже настроение испортилось. И он решил поправить дело. Блеснуть чем-нибудь перед Киллу, чтоб уж наверняка прийтись ей по сердцу. Пусть она не думает, будто перед ней какой-то недотепа! Сийм ухарски обхватил ствол березки и с корнем вырвал ее из земли. Киллу вскрикнуть не успела, как деревцо с поникшими ветками и вздыбленными корнями пало к ее ногам.
С испугу девушка так стиснула щеки ладошками, что рот ее стал похож на букву «О», карие глаза с удивлением уставились на парня. А Сийм-Силач, решив удивить ее еще больше, схватил огромный валун, взвалил его себе на грудь, но никак не мог придумать, что делать с ним дальше. И Киллу ему советом не помогла. Сийму не оставалось ничего другого, как поднять камень над головой и швырнуть его с размаху оземь. Валун до половины ушел в землю.
Сийм решил, что своими геройскими подвигами он уже завоевал теплый уголок в сердце Киллу, и, не откладывая дела в долгий ящик, спросил дочку царя Сморчка, пойдет ли она за него замуж.
Киллу нахмурила брови и отрицательно покачала головой.
Видно, гордая, упрямится. Ну что ж, придется попытать счастья иначе. Сийм слыхал, что привередницам понравиться трудно, надо сначала за ними поухаживать. И, растянув рот до ушей, он легонько толкнул Киллу плечом и дернул ее за косу.
Киллу отрубила топориком березовый прутик и стегнула Сийма по рукам.
Тогда великан решил рассмешить девушку, сердито глядевшую на него исподлобья. Пустился от нее наутек по лужайке, гогоча и фыркая. Сийм тряс головой и так вспахивал каблуками землю на поворотах, что пучки травы и лепешки мха летели под самые верхушки берез. Но и это не помогло. Киллу смотрела на него мрачнее тучи.
Тяжело отдуваясь, потеряв всякую надежду, Сийм остановился перед царской дочкой, понурил голову и стал ждать ее решения.
— Видно, и вправду пришла пора надеть на этого коня уздечку, — сказала наконец Киллу. — А то он, чего доброго, переломает весь березняк, раскидает все камни и вытопчет подлесок вместе с грибами.
Сийм обрадовался, решив, что царевна согласна пойти за него замуж. Кто же, как не эта разумница, сможет его обуздать!
Но у Киллу было другое на уме. Она поднесла к губам ладони, сложенные трубочкой, и стала кликать Эллу, вторую дочку царя Сморчка.
Потом приподняла косу, прислушалась и заулыбалась. Карие глаза ее весело заблестели.
Сийм всматривался в подлесок, как вдруг откуда-то сверху послышался сильный треск. Великан поднял голову и увидел дородную белобрысую девицу, которая спускалась по стволу высокой березы. Она спрыгнула на землю, подбежала к Киллу, и Сийм догадался, что это и есть Эллу.