Скачущий на льве
Шрифт:
Входит Адриан.
Пизон и Руф. (Вскакивают и вытягиваются, застывают в приветственном жесте.) Императору здравия и радости!
Адриан. Приветствую вас, Руф и Пизон. Надеюсь, вы здоровы и благополучны.
Жестом отпускает слуг.
Кто этот человек?
Акива. (Вопросительно смотрит на Руфа, но тот пребывает
Адриан. (Приветливо) Мир тебе, почтенный Акива! Так ведь, кажется, принято здороваться у евреев?
Акива. Мир и тебе, о цезарь! Ты не ошибся, так мы приветствуем всех людей.
Адриан. Почему?
Акива. Наш народ много страдал от войны, и мир кажется ему величайшим благом.
Адриан. Разумно.
Обращаясь к Руфу и Пизону, наслаждаясь произведенным впечатлением.
Вы прекрасно смотритесь. Застывшие тела, неподвижные лица… Напоминаете скульптуры, изваянные Фидием. Вполне могли бы украсить собой форум в Риме. Приказываю стоять вольно! Пока вы приходите в себя, я побеседую с нашим гостем. Ты не против, Акива?
Акива. Я к твоим услугам, цезарь.
Адриан. (Садится) Ты — тот самый Акива, труды которого цитируют философы в Риме и Александрии?
Акива. Я давно не был в этих славных городах и не знаю, кого там сейчас цитируют.
Адриан. О тебе говорят как о еврейском Сократе.
Акива. Не дай Бог никому судьбы Сократа! Сварливая жена, ненависть соотечественников, чаша с цикутой…
Адриан. Ты бы предпочел, чтобы тебя сравнивали с Аристотелем?
Акива. Всякое сравнение кажется мне натянутым. Но я бы хотел походить на Аристотеля! Признание при жизни, множество учеников, среди которых сам Александр Великий… И славная смерть в вечном поиске истины!
Адриан. Ты — мудрец?
Акива. Так меня называют в моем народе.
Адриан. У эламитов есть титул «старейшина». Его присуждают независимо от возраста. Старейшиной может быть и седой старец, и цветущий юноша. У евреев «мудрец» — это звание?
Акива. Прежде всего, это должность. Она налагает на человека большие обязанности. Именоваться мудрецом можно в любом возрасте, но чаще это люди пожилые. Но мудрец — это и почетное звание. Чтобы заслужить его, нужно прославиться ученостью, ни за какие иные заслуги его не дают.
Адриан. И мудрецы у вас всем управляют?
Акива. Да.
Адриан. У него есть средства принуждения?
Акива. Только убеждение. Вся административная и военная власть в руках римлян.
Адриан. Разумеется… Руф, ты уже пришел в себя? Я понимаю, что ты, как проконсул провинции Римская Сирия, можешь с неудовольствием созерцать солнцеподобный лик цезаря, но неужели ты, Тиней, не рад видеть своего старого боевого друга?
Руф. Я… Я счастлив видеть тебя, цезарь…
Адриан. Прекрасно! Теперь скажи это своему лицу, и я смогу в этом убедиться.
Руф. Прости, цезарь, я до сих пор не могу поверить своим глазам. Как… Как ты попал в Кейсарию так быстро?
Адриан. Это было не так уж сложно. Я оставил весь обоз в Яффе и двинулся налегке, с одной манипулой. Это очень сокращает время в пути.
Руф. Ты ехал почти без охраны! Это очень опасно!
Адриан. Чего мне было бояться в усмиренной римской провинции, где, судя по донесениям проконсула, царит образцовый порядок?
Руф. Так было до недавнего времени, цезарь. В последние недели все изменилось. Среди евреев ходят слухи о приходе какого-то мессии, которого они считают посланником божьим. Они готовы видеть такого посланника в каждом крикуне. Появилось множество самозванцев, объявивших себя мессией. В Иудее очень неспокойно. Толпы сумасшедших паломников ходят по дорогам и сеют новые слухи.
Адриан. Я ничего такого не заметил. Правда, я ехал только по одной дороге. Я видел ненависть в глазах нищих у синагог, видел змеиные ухмылки на толстых губах погонщиков верблюдов. Но фанатичных толп во главе с безумными вожаками я не наблюдал. Ты думаешь, назревает бунт?
Руф. Многие признаки указывают на это.
Адриан. И кто подстрекатели? Христиане?
Руф. Скорее всего, да. Они всегда кричат о мессии громче всего.
Адриан. Что ты думаешь о христианстве, Руф?
Руф. Император, позволь мне ответить тебе с солдатской прямотой. Я гораздо увереннее чувствую себя в военном лагере, чем в торговой конторе, а тем более, в академии. Словесные игры не для меня. В религиозных спорах я разбираюсь очень мало. По мне, все проповедники говорят одно и тоже. Христиан я считаю оскорбителями величества, последователями запрещенной законом магии, исповедниками недозволенной религии, призывающей к бесчинствам и бунту. В тонкости их нелепого учения я вникнуть не успел.