Скала

Филон Елена

В глазах непреодолимо жгло.

Одна смерть. Две смерти. Сто смертей. Таков исход. Двенадцать лет назад исчезло пять миллиардов; все смирились и продолжили дальше волочить своё существование. Портя мир ещё больше.

Одна смерть не стоит слёз, но слёзы — доказательство жизни. Мёртвые не плачут. А я плачу, потому что жива. Теперь жива. Я восстала из мёртвых.

Мир не поделился на тварей и людей. Мир поделился на людей, тварей и кого-то гораздо хуже и тех и других вместе взятых. И я точно знаю на какой стороне нахожусь. Знаю, на какой стороне была Роксана.

На какой стороне были Брей и Бетховен. Во мне не меньше дерьма, чем в любом из них. В людях не меньше дерьма, чем в тварях и уродцах вроде Леона. Но это война. А это наша сторона. И всё что нам остаётся — сражаться, или проиграть. А Завир не учил меня проигрывать. Такой же человек с дерьмовой душонкой, как и у большинства оставшихся, учил меня выживать. Учил выбирать правильную сторону.

Я на поле боя и отступать уже нет возможности.

Не во имя жизни. Не во имя смерти. А во имя стороны, на которой нахожусь! Потому что с самого рождения судьба забрала у меня выбор.

Потому что где-то там, есть Чейз.

И я очень надеюсь, что мы играем за одну команду.

Слёзы обжигали кожу. В них кипела жизнь, в них бурлила ярость.

Прости, Роксана: я стащила с неё ботинки. В этот раз выбор был: или гигантская платформа, или стекло под ногами. Я выбрала первое.

— Эй! Ты что делаешь?! — После того, как Леон покинул холл, с нами остался один единственный головорез. Один охранник. И прочные цепи.

Металлическая решетка, к которой крепился её второй конец, вряд ли была такой же.

— Эй! Убери их! Тебе не разрешено! — взревел охраник, хмуря шишковатый лоб. Дуло автомата было любезно направлено в мою сторону, только вот Леон ясно дал понять, что со мной он ещё не наигрался.

— Убери, я сказал!!!

Давай, придурок, подойди поближе и я покажу тебе, что можно сделать с помощью этого поводка.

Я откинула цепь в сторону и подняла как можно выше, но второй сапог застегнуть так и не получилось.

Размер был велик.

Что за дрянь с обувью постоянно происходит в моей жизни?!

Удар платформой по решётке и с вибрирующим звуком металла она задрожала, как желе.

— Я тебе сейчас башку продырявлю!!!

Череда ударов. Решётка поддалась: замок и цепь с лязгом ударились о кафель. Одновременно с этим ко мне рванул охранник. Цепь не понадобилась. Разворот корпусом и одним точным проворным ударом, мой кулак врезался ему в горло. Булькающие звуки. Гортань сломана.

С лодыжки цепь пока не снять. Намотав лишний кусок на руку и оставив болтаться в воздухе часть с замком на конце, я вскочила на ноги. Пошатнулась. Это не обувь! Это ходули.

Боль.

Боль — ничто. Она моя энергия.

Тайлер смотрел на меня жалкими круглыми глазами.

«Оставь его, Джей. Он ничтожество».

«Он человек. Мы в одной команде».

«Хрена с два! Чтоб он сдох»!

Мысли — тараканы.

Я подхватила с пола автомат охранника, который всё это время булькал что-то нечленораздельное в маленькую коробочку у рта. Рация.

Слишком быстро. В парадные двери ворвалась целая футбольная команда

головорезов.

Будь проклята эта обувь!

На раздумья наносекунда.

Я подняла оружие вверх и череда выстрелов сокрушила покрытый трещинами потолок. Головорезы бросились по сторонам. Я рванула вперёд, избегая завала. Потолок выкладывал дорожку из кусков бетона прямо по моим стопам. Пыль и мелкие камни летели в спину, и если бы не ходули, я бы легко выбралась из завала.

— Стой там!

— Преградить ей путь!

Выстрелы.

— НЕ СТРЕЛЯТЬ!!! НЕ СТРЕЛЯТЬ, Я СКАЗАЛ!

Кто-то навалился на сбоку и прокатил меня кубарем по стеклянной крошке. Потолок рушился. Пыль столбом. Дышать не только больно, но и сложно.

Я оказалась сверху. Ещё молодой, но крепкий парень — подо мной. Секунда: мои ноги крепко сжали его бока, ребро автомата вдавилось в горло. Кряхтение, удар мне в грудь и я отскочила от головореза, как резиновый мячик. Меня тут же подхватили с пола и, заведя руки за спину, вытолкнули через стеклянные двери из разрушающегося холла.

Тайлер не попал под завал, но это не значит, что в ближайшее время он под ним не окажется.

Чья-то нога оказалась за моей лодыжкой и совершила подсечку. Я рухнула спиной на разбитое крыльцо отеля. Рик возвышался надо мной, одной рукой раскручивая цепь и глядя сверху вниз строгим взглядом.

Головорезы кашляли и задыхались, вопили, как последние перетрусившие бабы и сыпали на меня проклятья.

Я твёрдым взглядом смотрела на Рика. На головореза Скверны, проверявшего мою метку на воротах и позволившего пройти в город.

Он резко дёрнул цепь на себя, так что моя нога взметнулась в воздух.

Музыка. Бум-бум-бум.

Крики птиц.

Гул толпы.

Грохот обрушающегося потолка.

Выстрел.

И моя нога получила освобождение от цепи.

— Вставай, — сухо отрезал Рик, перекидывая зубочистку с одной стороны рта в другую.

Я поднялась. Количество здоровяков Скверны было подсчитано. Цепь и автомат были отобраны.

«Варианты, Джей. Думай»!

Музыка стихла, и холодный воздух разорвал громкий голос из колонок, отовсюду и ниоткуда, он был везде:

— Приветствую вас всех, друзья мои, на зимнем фестивале новой эры! Новой эры!

Меня толкнули в спину и вновь завели руки за спину:

— Эй, Рик, надо найти ей другое место.

— Позаботьтесь о парне под завалом. Он нужен Леону.

— А она?

Рик внимательно всмотрелся мне в лицо:

— А она… она нужна мне. — Он кивнул кому-то сбоку. — Отпусти её.

Руки получили свободу. Я смотрела на старого знакомого с подозрением. Рик смотрел на меня примерно так же, только голос его звучал даже больше чем просто требовательно. Он приказывал:

— Иди.

Я опешила:

— Что?

Рик вложил мне в руку пистолет:

— Иди! Сделай, что должна! Другого шанса не будет!

Бунт… Скверна бунтует.

Я мрачно усмехнулась, боль в рёбрах теперь казалась лёгким испугом, после того, что недавно пережило всё тело. Мышцы вошли в тонус.