Скандал на Белгрейв-сквер
Шрифт:
— И еще я друг Фанни, — сказала Шарлотта с заметным холодком.
Он вспыхнул.
— Простите. Я отвратительно груб и несправедлив. Винить во всем мне следует только самого себя. Мне стыдно, как ужасно я поступил с Оделией. Надеюсь, ее отец официально разорвет нашу помолвку, обвинив меня в связи с неподходящей особой, что сразу сделает меня недостойным руки его дочери. Иначе репутация Оделии…
Он не смог договорить фразу. Как Герберт, так и Шарлотта хорошо знали, какими злостными и мерз-кими слухами обрастает сообщение о разрыве помолвки по желанию жениха, ибо в таких случаях все принято объяснять небезупречной репутацией невесты. Молодая женщина неизбежно становится жертвой слухов.
— Они постараются испортить вашу репутацию, Фитц! — воскликнула Шарлотта. — А ведь это несправедливо.
— Несправедливо?
— Разве?
— А Фанни…
— Вы не ухаживали за ней, вы просто встречались с ней в свете, как и все мы.
— Я постараюсь это наверстать, если вы будете настолько добры и скажете мне, где ее найти. Вы говорили, что она живет на другом берегу Темзы?
— Я не знаю точно где, но могу узнать, если вы уверены, что хотите этого. Она не отрицала своего знакомства с Карсуэллом, вам это известно?
Герберт страшно побледнел.
— Я знаю.
В двух шагах от них крупный мужчина в форме гусара громко хохотал, похлопывая по плечу малорос-лого молодого человека с огромными усами. Стоявшие за ними две дамы глупо хихикали.
— Все, что сказал лорд Энстис, — это правда, — осторожно напомнила Фитцгерберту Шарлотта.
В ней вопреки всему — и прежде всего здравому смыслу — крепла надежда. Но могут ли Фитц и Фанни быть счастливы? Если она примет его предложение, а он поспешит жениться на ней — сможет ли это повысить социальный статус Фанни в обществе? Друзья Фитцгерберта никогда не будут относиться к ней как к равной. Какой бы ни оказалась правда, все будут помнить, в чем ее обвинили, а главное, тот факт, что она не сочла нужным опровергнуть это. Она будет теперь для всех женщиной легкого поведения, а он — дураком, потому что женился на ней. Энстис ясно дал понять, что в парламент ему дорога закрыта. Фанни придется осознать это и понять, чего это будет ему стоить. Зная Фанни лучше, чем знал ее Герберт, Шарлотта была уверена, что девушка ни за что не согласится, чтобы за брак с ней он заплатил такую цену.
Гусар громко окликнул кого-то и зашагал прочь.
— А теперь поставьте себя на место Фанни, — продолжала Шарлотта. — Если она вас любит, то не даст своего согласия на брак с вами, если за это вам придется заплатить своей карьерой. Разве брак такой ценой сможет сделать ее счастливой?
Герберт посмотрел на Шарлотту, однако не с насмешкой, как она того боялась. В его умных глазах она видела растущее понимание.
— Вы думаете, она любит меня? Да, вы так думаете! Более того, миссис Питт, вы считаете ее бескорыстной и гордой и еще что она, став моей женой, всегда будет ставить мои интересы, благополучие и репутацию выше своего покоя и безопасности? — В порыве чувств он положил руки на плечи Шарлотты и поцеловал ее в щеку. — Да хранит вас Господь, миссис Питт, а в вашем лице — хитроумие и проницательность женщины. А теперь вы узнаете для меня, где я могу увидеть Фанни, ибо, зайдя так далеко, вы не можете меня бросить. К тому же вы окажете услугу мужу вашей сестры, потому что он отличный парень и из него выйдет полезный член парламента, вполне приемлемый для лорда Энстиса, с женой, которая выше всякой критики, образованна, тактична, очаровательна и, как я полагаю, чертовски умна, а репутация ее безупречна.
— Я постараюсь найти вам адрес, — согласилась Шарлотта. — Но прежде я спрошу Фанни, хочет ли она вас видеть.
— Нет, не делайте этого! Она откажется встречаться со мной. Позвольте мне самому это устроить. Даю вам слово, что я ничего не сделаю против ее воли. У нее есть брат, он всегда может защитить ее. Просто скажите, где я могу ее увидеть. Ради бога, миссис Питт, я джентльмен и никогда не навязываю свое общество там, где его не хотят.
Шарлотта прикусила губу, чтобы скрыть свое изумление.
— Разве бывало так, что кто-то этого не хотел, мистер Фитцгерберт?
На мгновение бледность его исчезла и вернулся прежний цвет лица. Над Фитцем подшутили, а он ценил хорошую шутку.
— Очень редко, признаюсь, — ответил он с прежней живой иронией. — Но я всегда знаю, когда меня это ждет. Обещайте, что поможете мне.
— Обещаю, — согласилась Шарлотта. — А теперь я должна вернуться к Эмили и посмотреть,
Это вполне удовлетворило Герберта. Они попрощались, и Шарлотта, извинившись, поспешила к Эмили, беседовавшей о капризах климата с отставным полковником с торчащими усами. Он зычным голосом расхваливал климат Индии.
Пока Шарлотта гостила у Эмили, Питт занялся той частью расследования, которую так долго откладывал. Ему очень не хотелось проверять Сэмюэла Урбана, но избежать этого было невозможно, как бы он ни симпатизировал этому парню. Конечно, старший инспектор мог провиниться, допустив ошибку при расследовании, или злоупотребил тем, что начал искать дополнительные заработки, которые не считались бы делом запретным, если бы он не служил в полиции. С точки зрения Питта, то, чем занимался Урбан, было куда невинней, чем страсть Латимера к кулачным боям. Но из своего печального опыта Томас знал, как люди, во всех отношениях законопослушные и даже приятные, под воздействием страха и неблагоприятных обстоятельств вынужденные принимать немедленные решения, совершают убийства. И наоборот: люди жестокие, равнодушные к чужим страданиям и унижениям, умеют сохранять хладнокровие и выдержку, что нередко удерживает их от совершения насилия. Не потому, что оно противно их натуре, а потому, что они трезво способны оценить его последствия для себя.
Бесполезно было и дальше изучать прошлую работу Урбана по расследованию преступлений. Питт не нашел ничего, что нельзя было бы объяснить, а откуда у Урбана лишние деньги, ему уже было известно. С вопросом о том, использовал ли он свое членство в «Узком круге» в ущерб своей профессиональной деятельности, можно было повременить. Питт считал, что не использовал. Он хорошо помнил, с каким гневом тот воспринял скандал с делом Осмара и бесцеремонное вмешательство «Узкого круга», пытавшегося выгородить провинившегося. Тот факт, что Урбан, в сущности, уже нарушил клятву и изменил «Кругу», когда рассказал Питту о существовании такой организации и своем членстве в ней, свидетельствует о том, что старший инспектор сделал свой выбор, и было ясно, кому он теперь будет лоялен.
Чем больше Питт думал об Урбане, тем больше тот ему нравился как человек, и приятно было сознавать, что «Кругу» не удалось использовать его в своих целях. Непослушание Урбана было причиной того, что его имя стояло первым в списке Уимса.
Но почему там значится также и Карсуэлл? Он подчинился давлению «Круга» и закрыл дело Осмара. А Латимер? О нем предстоит еще многое узнать. Теперь же главное — где найти Урбана?
Питт начал с мюзик-холлов, где тот мог подрабатывать и, если не соврал, работал в ту ночь, когда убили Уимса. Днем мюзик-холлы представляли собой неприглядную картину: пыльные жалкие декорации, ничего сверкающего, никакой музыки и смеха — лишь пустота, тишина, оголенность, заброшенность. Томас потратил целый день, ходя из одного заведения в другое, расспрашивая неохочих до разговоров управляющих, чье достоинство, репутация, честность и прочие моральные качества подвергались испытанию дотошными расспросами полицейского инспектора. Конечно, они проверяют каждого, кого принимают на работу. К сожалению, они вынуждены нанимать людей для охраны порядка в заведении — ведь сюда приходит всякий люд, — но что касается отбора кадров, то принимаются лишь те, кто имеет хорошие рекомендации. Если кто думает иначе, то наносит несправедливую обиду управляющему и самому заведению и тому подобное.
Питт не обращал внимания на эти жалобы и сетования, его мало интересовала репутация того или иного заведения, а вот человек, которого он им описывал, его весьма занимал.
Трое из управляющих сказали, что видели его, но при подробном выяснении оказывалось, что это мог быть Урбан, а мог быть и кто-то другой. Судя по описанию, таких тысячи. Это лишь убедило Питта, что доказать невиновность Урбана можно, лишь предъ-явив для опознания его самого.
Наконец он решил вернуться в мюзик-холл в Степни, где постоянно работал Урбан, и расспросить о нем у управляющего. К Питту вышел крупный мужчина с редким зачесом через лысину и седыми висками. Он был хорошо одет, и Томас сразу подумал, что он не только управляющий мюзик-холлом, но, возможно, даже владеет им.