Скандал у озера [litres]
Шрифт:
Альберта причесала роскошные волосы дочери, закрепив на ее голове с помощью атласной цветочной диадемы бежевого цвета пышную тюлевую фату.
– Боже милостивый! – воскликнула она. – Еще никогда в Сен-Приме не видели столь экстравагантного свадебного наряда. Во времена моей молодости замуж выходили в простом воскресном платье.
При последних нотках партитуры музыка сделалась тише. Пьер, с зачесанными назад темными кудрями, в коричневом велюровом костюме и белом галстуке, заставлял завистливо вздыхать едва ли не каждую присутствующую на церемонии даму. Он сожалел об отсутствии своего друга Дави, но юный рабочий плохо себя чувствовал – молодой человек подхватил ветряную оспу, довольно опасную
Кюре не сводил с брачующихся доброжелательного взгляда. Прежде чем перейти к совершению ритуальных обрядов, он отметил стойкость семьи Клутье, члены которой смогли преодолеть самое тяжелое из всех возможных испытаний, не преклоняя голову, благодаря вере и желанию вернуть в домашний очаг утерянное счастье. Одобрительный шепот, прошедший по рядам, стал для кюре знаком того, что большая часть присутствующих разделяет его мнение.
Наконец пришло время молодым обменяться клятвами, скрепив свои слова серебряными кольцами с выгравированной на них датой бракосочетания. Жасент произнесла сокровенное «да»; голос Пьера прозвучал твердо, но слегка напряженно. После улаженных накануне у нотариуса гражданских формальностей они соединились друг с другом перед Господом Богом. Пьера охватило странное ощущение, будто только что у него осуществилась казавшаяся невозможной мечта. «Я страдал на протяжении двух этих лет, проведенных без нее! Временами даже плакал по ночам. Бывало, я ненавидел ее за то, что она оттолкнула меня, но все это стоило того, чтобы сейчас, покончив с терзавшими нас сомнениями, с еще большей радостью обрести друг друга. Моя красавица супруга, моя Жасент!»
Он обнял ее и нежно поцеловал в губы, в атмосфере одобренного радостного гула, поднимавшегося из толпы.
«Любовь моя, моя великая любовь! – думала она, опьяненная от безграничного счастья. – Я все сделаю, чтобы ты забыл о тех мрачных днях, которые мы провели вдали друг от друга, расставшись по моей воле. Я буду о тебе заботиться, буду тебя уважать, с каждым днем дарить тебе все больше любви».
Раздался звон церковного колокола. Плывущие высоко в небе серые облака смягчали яркие краски сентября. Однако молодожены, выйдя за порог церкви, ничего этого не видели. Дети Сен-Прима обсыпали их рисовыми зернами – это было залогом процветания в семье и символом приближающихся снегов.
Жасент и Пьер вернулись на ферму, сидя рядом в семейной повозке, украшенной сучьями деревьев и цветами из крепированной бумаги. В повозку впрягли старичка Звонка. Казалось, животное осознает всю важность своей миссии. Сидони позаботилась о том, чтобы до блеска натереть его шерстку и причесать гриву. Конь элегантно, словно породистое животное, ровным шагом пересек главную улицу.
Сидящий на переднем сиденье Шамплен тоже держался ровно, счастливый отец приветствовал жителей деревни, вышедших навстречу молодой чете.
Пришло время полакомиться вкусными угощениями: многоэтажным тортом – подарком Фердинанда – и тремя пирогами, заказанными в кондитерской Роберваля. Таким было решение молодых, и с ним согласились родители с обеих сторон. Время года было не самым сухим. Если бы решились организовать обильный ужин – в самый разгар празднований поставленный во дворе стол могло бы залить дождем. Все пришли к выводу, что Сен-Приму вполне хватило майских дождей. В деревне еще царил священный ужас при воспоминании о весенних паводках. В воздухе витало недовольство правительством, оставшимся равнодушным к судьбам пострадавших, а также
– Я всегда мечтала о многоэтажном торте, – заявила Жасент. – Обожаю заварной крем с карамелью и цветочки из розового сахара. Это будет для меня самым лучшим подарком.
Альберта достала из шкафа свою самую красивую белоснежную скатерть с вышитым атласной нитью затейливым орнаментом. У Сидони были фарфоровые десертные тарелки, предназначенные для праздничных застолий, но их было всего шестнадцать.
– Мама, нас пятнадцать взрослых и трое мальчиков Артемиз.
– Детям хватит блюдец, которые я поставлю под кофейные чашки. Если хочешь, побеги одолжить тарелки у Артемиз. Она придет, после того как накормит малышку Мари.
– Нет, ты права, блюдец будет вполне достаточно.
С помощью своего жениха Сидони украсила потолочные балки гирляндами из разноцветной бумаги. Журден вызвался купить их в одном из магазинов Роберваля, славящемся своим богатым выбором.
Шамплен вышел из погреба, куда поставил охлаждаться шесть бутылок вина «Сен-Жорж» и вино собственного изготовления из одуванчиков.
– Где невеста? – тихо спросил он.
– Она отдыхает в мастерской Сидони, – ответила Альберта. – Бедняжка Жасент со вчерашнего вечера почти ничего не ела, выпила только чай и съела кусочек хлеба. Она неважно себя почувствовала. За ней присматривает Матильда.
– А Пьер? – поинтересовался Шамплен.
– Он показывает нашу отару своим отцу и дедушке! – воскликнула Сидони. – Журден с ними… До чего забавный этот Боромей! Он принес аккордеон – мы сможем немного потанцевать, а мадам Дрюжон пообещала спеть.
Она изобразила классическое па вальса, протягивая руки к невидимому кавалеру. На ней было платье, сшитое ею к их с Журденом помолвке, которую отпраздновали в предыдущую субботу в Сент-Эдвиже, юная талантливая мастерица выглядела в нем превосходно. Под темно-зеленой меховой тафтой по последней моде угадывалась ее тонкая талия. Изящные руки плотно облегали шелковые рукава более светлого оттенка зеленого цвета. Они прекрасно сочетались с накинутым на плечи, словно шаль, платком, на котором сверкала эффектная брошка – подарок Журдена.
– Жаль, что Дезире отказалась принять наше приглашение, – сетовала Альберта.
– Да, ее общество очень приятно, – согласился с супругой Шамплен. – Это образованная и очень любезная женщина.
– Она боялась, что из-за своей коляски будет чувствовать себя неловко, – объяснила Сидони.
– Сев за стол, она была бы точно такая, как мы все, – ответил отец. – Что ж, не будем мешкать… я пойду за свадебным тортом.
– Будь осторожен, дорогой, – предупредила Альберта. – Лучше я схожу с тобой, придержу тебе дверь.
В неясной темноте кладовой она прижалась к супругу. Шамплен поцеловал жену в щеки и в губы, затем погладил уже чуть округлившийся живот: жест, который он не позволял себе во время всех предыдущих беременностей Альберты.
– Этой зимой, когда повалит много снега, я смастерю колыбельку, – прошептал он Альберте на ухо. – Ты будешь прясть шерсть. Мы будем с тобой счастливы!
На его лице заиграла мечтательная улыбка. В этот момент послышался голос Сидони – дочь звала родителей. Шамплен вышел к гостям, держа в руке блюдо, на грильяжной основе которого возвышалось хитроумное сооружение из политых искрящейся карамелью заварных пирожных. Аппетитная конструкция была увенчана миниатюрными фигурками жениха и невесты, окруженными розочками из леденцов.