Скандал у озера [litres]
Шрифт:
– Меня здесь не было. Мне нельзя видеть Матильду, мама не хочет.
– Я знаю, Паком. Мне так жаль! Мой муж нарубил Матильде дров вместо тебя.
– Я был далеко, не здесь. Плохая больница, плохая мама.
С этими словами он уставился на выставленные в ряд перед игрушками пакетики со сливочной карамелью.
– Никуда не уходи, – сказала ему Жасент. – Я куплю тебе конфет.
Она бросилась в магазин, купила сладости и вышла на улицу. Обрадованный Паком спрятал лакомство в карман куртки. Онемев от счастья, он осмелевшей походкой зашагал прочь. Растроганная молодая женщина
– Благодаря Томми я знаю, что ты вернулась! – крикнул ей Пьер, спускаясь по лестнице. – Моя дорогая, ты, должно быть, устала. Как бы мне хотелось, чтобы ты сейчас отдохнула, дома, в тепле!
Молодые супруги обнялись и обменялись страстным поцелуем. Однако слова Пьера удивили Жасент:
– Почему ты так говоришь? Я сейчас и собираюсь отдохнуть!
Забавляясь озадаченным выражением лица Пьера, она уже начала раздеваться, стягивая с себя шапку и шарф.
– Тебе снова нужно идти, тебя хочет видеть кюре. Только что звонил викарий.
Жасент на мгновение замерла. Священник, который ее окрестил и сочетал браком, был тяжело болен и в последние дни не вставал с постели. Вместе с Матильдой женщины пытались облегчить его страдания, но доктор, которого экстренно вызвали из Роберваля, был настроен пессимистически. Он считал, что уже ничего нельзя было сделать. Опухоль, предсказанная целительницей, распространилась по телу.
– Что ж, тогда я пойду, – с сожалением ответила Жасент. – Не жди меня к ужину. Я не смогу ему ничем помочь, но если он хочет меня видеть…
Жасент взяла свою дорожную сумку для инструментов, повесила ее через плечо. Пьер еще раз поцеловал супругу, ласково провел рукой по ее щеке.
– Я буду греть нашу постель. Не буду спать без тебя, любимая моя жена. И будь осторожна, сегодня сильный ветер.
Глава 20
Время праздников
Едва пройдя по улице несколько шагов, Жасент заметила, что погода изменилась. Пьер не ошибся – в лицо ей ударил ледяной порыв ветра с крохотными замерзшими хлопьями снега. Она представила своего мужа в широком свитере с отложным воротником, с прижавшимся к его рукам щеночком, и едва не повернула обратно. «Приближается буря! – пронеслось у нее в голове. – Тем хуже, мне стоит поторопиться. Вернуться в теплый дом с чистой совестью будет еще приятнее».
Расстояние, которое ей необходимо было преодолеть, было довольно незначительным. Однако вскоре девушка пожалела о своем решении. Вмиг поднялся ветер, резкий, яростный, разрушительный. Он поднимал снежные завесы и с ужасающим завыванием расшатывал дымовые трубы. Деревня казалась пустынной, люди в спешке запирались в своих домах. «Господи, защити меня!» – в страхе взмолилась Жасент, согнувшись и шаг за шагом медленно продвигаясь.
Она определила, где находится, по внушительному строению церкви и уличным фонарям. Своим упорным продвижением в сумерках она как будто бросала вызов
Внезапно ее охватило видение. Перед ней предстало озеро, каким оно было утром – безобидным узником льдов. Превратившись в огромную белоснежную равнину с усмиренной под ее толщей водой, озеро перестало быть ее врагом, водяным монстром, убившим ее сестру, к которому она относилась со смешанным чувством страха и уважения.
– Эмма, моя малышка Эмма, я так тебя любила, я так тебя люблю! – закричала она.
Звук ее голоса потонул в завываниях снежной бури, но в то же мгновение в ее сознании появился сияющий образ – Эммино лицо, озаренное лучезарной улыбкой и искрящееся божественным светом.
– Господи, всемогущий Боже! – простонала Жасент. – Эмма, помоги мне!
В это мгновение она почувствовала, как за руку ее схватила чья-то сильная рука. Кто-то увлекал ее за собой.
– Идем сюда, голубушка, ты уже прошла дом священника.
Это оказалась Матильда, накидка с капюшоном придавала ее фигуре внушительности. Женщина провела ее к двустворчатой двери, за которой были и свет, и тепло, на которые Жасент так уповала.
Через минуту Жасент вошла в комнату старого священника. Матильда и викарий помогли девушке снять пальто, покрытую замерзшим снегом шапку и взяли из рук сумку с инструментами.
– Она тебе не понадобится, – прошептала целительница. – Господина кюре уже соборовали. Но он требовал, чтобы ты пришла.
Не снимая своего халата, Жасент откинула назад прилипшие ко лбу пряди волос. В свой смертный час священник походил на любого другого прикованного к постели старика, снедаемого безжалостной болью.
– Жасент, дитя мое, подойди. Скорее, у нас так мало времени! – пробормотал старик.
Жасент, невероятно взволнованная, присела на стул у изголовья его постели, где Матильда провела большую часть дня.
– Вам очень больно, отец? – тихо спросила Жасент.
– Господь наш Иисус страдал гораздо больше моего. Ты одна, правда, одна? Я почти ничего не вижу.
– Да, я одна. Дверь закрыта.
– Да простит меня Господь! Этим вечером мне придется нарушить тайну исповеди, но я думаю, что совершу это ради благого дела. Если бы я ушел, не поговорив с тобой, дитя мое, на небесах мне не было бы покоя.
Сердце Жасент принялось бешено колотиться. Она бережно взяла холодную руку кюре в свою, теплую и крепкую.
– Я слушаю вас, отец мой.
– Перед наступлением лета моя славная Матильда с равнодушным видом стала забрасывать меня вопросами. Я понял, что она хотела узнать. Но вскоре она устала от этого или же решила положиться на волю провидения.
Агонизирующий старик с трудом дышал, однако продолжил:
– Затем – ваши объявления в газетах. Я прочитал их и не мог для себя решить, каким был мой долг: молчать или рассказать вам о том, что знаю. Вы искали маленькую невинную девочку, божьего ягненка.