Скандальная леди

Берд Николь

– Я должна была поехать сюда с тобой! – повторила она. – Ты еще не знаешь, что произошло сегодня в театре! Я испытала невероятный приступ страха и не решилась выйти на сцену во время спектакля. А ведь это был мой дебют, о котором я мечтала всю жизнь! И вдруг в самый ответственный момент я запаниковала. Меня ждал полный зрительный зал, а я всех подвела, поставила спектакль на грань провала…

Она умолкла, боясь расплакаться.

– Не убивайся, Офелия! Такое случалось со многими актерами, – попытался успокоить ее Джайлз.

– Но

со мной этого не должно было произойти! – возразила она. – Я приехала в Лондон только ради того, чтобы стать драматической актрисой. Ради своей мечты я сбежала из дома, огорчив родственников и шокировав соседей. Впрочем, мы с Корделией и прежде не отличались примерным поведением. Нас даже прозвали ужасными близнецами Эпплгейт. Хотя заводилой в наших детских шалостях всегда была я. Корделия же поехала со мной в Лондон только для того, чтобы уберечь меня от других необдуманных шагов. Но ведь это никому не известно! Какая я скверная девчонка!

Джайлз слушал ее, молчал и не перебивал. Она совершенно осмелела и продолжала исповедоваться:

– Корделия первой появилась на свет, это, наверное, и определило все ее дальнейшее поведение. Считая себя старшей сестрой, она чувствует себя ответственной за мое благополучие. Я же всю жизнь приношу своим родным лишние хлопоты и огорчения, впутываюсь в опасные ситуации, витаю в облаках, не задумываясь о последствиях своего безрассудства. Мне больше нравится фантазировать, чем совершать реальные практичные шаги.

– Но почему так, Офелия? – спросил Джайлз, сжав ей руку.

– Потому что реальная жизнь меня пугает, – прошептала она. – Ведь, как ты знаешь, наша мама умерла после родов. Она перенапряглась, рожая нас с сестрой. И это стало для меня первым страшным потрясением…

– Я искренне сожалею об этом, – сказал Джайлз.

– Лишенная материнской заботы и ласки, я начала с детства выдумывать всякие истории…

Он погладил ее ладонью по щеке. Она затаила дыхание. На глаза у нее навернулись слезы. Джайлз потер ей пальцами виски, желая смягчить ее головную боль, и она, судорожно вздохнув, прильнула головой к его плечу, мгновенно согрелась, успокоилась и уснула.

Раньше, когда Корделия наблюдала игру актеров из-за кулис, ей казалось, что действие пьесы развивается очень быстро. Но теперь, очутившись на сцене вместо Офелии, она не могла дождаться завершения своей роли во втором акте спектакля. Только благодаря поддержке Марли, который то и дело подмигивал ей и ободряюще улыбался, она сумела кое-как произнести свои слова.

Случалось, что она их забывала и тогда сама придумывала что-нибудь забавное. Аплодисменты и смех, которыми награждали ее зрители, вселяли, однако, в нее надежду на то, что ее сценический дебют не завершится позорным провалом.

Бедная Офелия! Как, должно быть, она страдает, проливая горькие слезы в актерской уборной

вместо того, чтобы поражать публику своей блистательной игрой!

Вернувшись в гримерную, Корделия, к своему немалому удивлению там сестру не обнаружила, но не придала этому поначалу никакого значения, предположив, что Офелия вышла в туалет. Ее всегда подводил живот, когда она нервничала. Корделия собралась уже было проведать ее в нужнике, но в этот момент в комнату влетел мистер Неттлс и стал орать, чтобы актрисы готовились к музыкальному номеру.

– Боже! Что же теперь будет? – пробормотала Корделия. – Я ведь всего один раз участвовала в репетиции танца!

– Не бойся, – взяв ее за руку, прошептала заплаканная Венеция. Встань у меня за спиной и повторяй все мои движения.

Обрадовавшись неожиданной помощи, Корделия кивнула. Но оказалось, что исполнить танцевальный номер куда сложнее, чем сыграть роль, слова которой она знала наизусть. Прячась за спинами других актрис, она старательно повторяла их телодвижения и молча открывала рот, поскольку не знала слов песни. К счастью, этого никто не заметил, и с грехом пополам она дотянула до конца номера.

Дождавшись, пока упал занавес и прозвучали зрительские аплодисменты, Корделия стянула постылую маску на подбородок и пошла разыскивать Офелию. Однако ни в гримерной, ни в туалете ее не оказалось. Тогда Корделия отвела в сторонку Венецию и шепотом спросила, не знает ли она, куда подевалась ее сестра.

Опасливо оглянувшись по сторонам, белокурая актриса прошептала:

– Она поехала выручать из беды Сэл, мою младшую сестру.

Корделия нахмурилась, смекнув, что произошло нечто серьезное, и прошептала:

– Не выходи без меня из театра. Я провожу тебя домой.

Венеция кивнула.

В этот момент в дверях возникла фигура Рэнсома Шеффилда. Лицо его было хмурым. Встревоженная этим, Корделия подбежала к нему и спросила:

– Тебя застали на месте преступления в комнатах мистера Неттлса? А где же Друид?

– Не волнуйся, все обошлось, – сказал Рэнсом. – Я нашел табакерку, но оставил ее там же, где она лежала, – в тайнике, устроенном в письменном столе управляющего театром. Забирать ее оттуда не имело смысла, письма в ней не было.

– Куда же оно подевалось? – с изумлением спросила Корделия.

– Очевидно, Неттлс обнаружил в табакерке потайную полость и перепрятал письмо, чтобы потом шантажировать им Эвери. Я обыскал все его комнаты, но проклятого письма так и не нашел.

– Может быть, у мистера Неттлса есть и другие тайники? – спросила Корделия.

– Вряд ли, – сказал Рэнсом. – Я самым тщательнейшим образом обыскал все помещения и осмотрел всю мебель, простукал даже пол и стены. Увы, безрезультатно! Вероятно, этот мерзавец держит письмо при себе. Сейчас он принимает поздравления и потирает руки, прикидывая, какие получит барыши.