Скандальная страсть

Александер Виктория

Пальцы Дэниела нашли точку высшего удовольствия у нее между ног, о которой она давно знала. Ее тело содрогнулось, она вцепилась Дэниелу в руку, но не оттолкнула ее – вероятно, она всегда была немного распутной. Корделия раскинула ноги. Ей показалось, что его неторопливые ласки, несомненно, предназначены для ее мучения. Задыхаясь, она выгнулась вверх и крепче прижала к себе руку Дэниела. Его пальцы умело скользили взад-вперед все быстрее и быстрее, и Корделию охватили неведомые прежде ощущения. Она могла только думать, как избавиться от нарастающего внутри ее напряжения и об источнике наслаждения у себя между ног. Ее дыхание превратилось в короткие

отрывистые вздохи. Она уже не могла существовать без прикосновений его руки и охватившего ее желания.

Дэниел без предупреждения убрал руку, опустился на колени между ногами Корделии и, прежде чем она успела пожаловаться на отсутствие его руки, медленно вошел в нее. Несмотря на то что она сжалась, Дэниел без труда проскользнул внутрь. Корделия объяснила это годами езды верхом на лошадях, верблюдах и ослах и отметила про себя, что в путешествиях можно почерпнуть много полезного. Некоторое неудобство и странное ощущение наполненности не были неприятными, а когда Дэниел полностью погрузился в нее, Корделия подумала, что это не так больно, как ей рассказывали, совсем не больно, скорее необычно, но не противно. Дэниел медленно отстранился от нее, потом снова скользнул внутрь – нет, определенно, совсем не противно.

Он повторил движение – совсем не противно, а довольно приятно.

Ритм его движений увеличивался, с каждым мгновением становилось все приятнее, и Корделия подняла бедра ему навстречу, чтобы Дэниел глубже вошел в нее. Они двигались вместе в едином нарастающем ритме, словно танцевали примитивный танец, древний, как само время, и первобытный, как звезды. Ее тело трепетало от удовольствия и от растущего стремления к чему-то недосягаемому, неведомому, невообразимо прекрасному. Корделия забыла обо всем на свете и чувствовала лишь жар мужского тела, пульсацию крови у себя в венах и непреодолимое желание внутри, становившееся все сильнее; для нее существовало только ощущение, неповторимое и опьяняющее. Она жаждала облегчения. Дэниел сделал сильный толчок, и ее тело взметнулось вверх по собственной воле. Внезапно чистый восторг потряс Корделию, волны экстаза одна за другой прокатились по ней. Сквозь гул крови в ушах Корделия смутно услышала, как Дэниел тяжело задышал, и почувствовала, как он содрогается на ней. Через мгновение он замер, но продолжал с трудом дышать. Его сердце стучало рядом с ее сердцем. Корделия, лежа в объятиях Дэниела и наполненная им, наслаждалась его теплом. Они одно целое, и на нее снизошло восхитительнейшее чувство удовлетворенности.

Выскользнув из нее, Дэниел перекатился на бок, но продолжал прижимать Корделию к себе. Когда ее дыхание успокоилось, Корделия осознала произошедшее. И что же ей теперь делать?

Конечно, она могла рассказать Дэниелу правду, но ведь он и так уже ее знал. Она не собиралась соблазнять его, а лишь хотела преподать ему определенный урок. Но это был совсем не тот урок, о котором она помышляла. Но даже сейчас, пылая после их занятий любовью, она все же считала, что некое наказание вполне уместно. В эти минуты Корделия, к сожалению, не чувствовала желания делать что-либо другое, кроме как оставаться там, где была, – в объятиях Дэниела.

– Нам есть о чем поговорить, – сказал Дэниел.

– Есть? – Ее голова покоилась у него на груди, и Корделия слышала, как сердце Дэниела бьется в унисон с ее собственным.

– Да, думаю есть.

– О чем бы ты хотел поговорить?

– Не знаю. Пожалуй, сейчас самое подходящее время обсудить египетскую церемонию погребения или ликейские скульптуры.

– По-моему,

мы это уже обсуждали, – рассмеялась Корделия.

– Тогда мы, вероятно, могли бы поговорить о будущем, а не о прошлом, хотя часто бывает трудно двигаться вперед, если не разобраться в том, что происходило прежде. – Он немного помолчал. – Сейчас самое подходящее время для секретов, откровений, признаний и тому подобного.

– Признаний? – Корделия отодвинулась от него и, повернувшись на бок, подперла рукой голову. – Ты говоришь о наших грехах?

– О наших грехах и… о другом.

– Наши грехи мы уже знаем, очень хорошо знаем. Эти грехи доставляют удовольствие. По-моему, Господь тоже уже осведомлен о наших грехах, поэтому нам незачем признаваться ему в них. А что касается остального мира, если не возражаешь, я охотно оставила бы наши грехи нам самим.

– Я не говорил о том, чтобы признаваться всему миру. Я имел в виду признание только друг другу, конечно, если есть потребность в чем-либо признаться.

– Значит, ты чувствуешь, что тебе нужно в чем-то признаться? Обнажить душу? Раскрыть все свои секреты?

Она выдавала себя за другую, но ведь и он ее обманывал, знал о ее обмане, и, вполне возможно, знал все время. И почему-то именно это больше всего вызывало у нее досаду.

Корделия чувствовала себя настоящей дурочкой. Нет, Дэниела все же следовало как-то проучить. Корделия намеревалась провести с ним всю свою жизнь, но позволить ему с самого начала взять над ней верх не казалось ей мудрым решением.

Разумеется, если бы он прямо сейчас признался ей во всем, она сделала бы то же самое – с радостью призналась бы и извинилась. Правильно, она предоставит ему такую возможность.

– Что ж, признавайся, – весело объявила она.

– Полагаю, мне на самом деле не в чем признаваться.

– Совсем не в чем? – удивилась она.

– Совершенно, – медленно покачал он головой.

– Как жаль, – беспечно заметила она, хотя в действительности была разочарована. Она не возражала прямо сейчас положить конец всей этой неразберихе. Ей хотелось сказать этому мужчине, что она его любит, что хочет выйти за него замуж и сделать своего отца и всех остальных счастливыми. – Мне нравится слушать секреты других.

– А у тебя есть секреты? В чем ты хотела бы признаться? – спросил Дэниел.

– У меня есть несколько секретов. – Корделия ослепительно улыбнулась ему. Если он собирается продолжать играть в эту игру, она будет делать то же самое и будет играть лучше его. Теперь у нее преимущество. Она села и отодвинулась на край кровати. – Первое, в чем я признаюсь: уже поздно, нужно идти, пока дома не заметили моего отсутствия. – Она окинула взглядом пол в поисках белья и поняла, что вся одежда осталась в гостиной.

Это очень некстати. Ей не хотелось выбираться из постели абсолютно голой, и это казалось странным, потому что Дэниел видел ее обнаженной, прикасался почти ко всем частям ее тела.

– Это не совсем признание, – усмехнулся он.

– Ну что ж, тогда есть еще одно. Я признаюсь, что смущаюсь при мысли, что ты увидишь, как я брожу без одежды, пытаясь найти свои вещи.

Со смехом откинув одеяло, Дэниел встал с кровати и без малейшего стеснения пересек комнату, не испытывая ни капли смущения, – вероятно, таковы американцы. Он выглядел великолепно и, несомненно, сознавал это. Кто он на самом деле? Был ли он добрым, веселым и умным человеком, которого Корделия все больше узнавала и любила? Или высокомерным типом из его писем?