Скандальный роман

Джиллиан Алекс

— В данный момент у меня нет постоянной женщины. Я свободен. И еще тысячи синонимов этому слову, Лана, — непоколебимым тоном заверяет меня Алекс, но меня слегка напрягает, что его лицо не выражает никаких эмоций, словно он одевает на себя непроницаемую маску.

— А с кем ты в кафе разговаривал? — все никак не могу угомониться я.

— С моим литературным агентом, — Алекс выразительно проводит пальцем около своей шеи.

— Ого, она та еще львица?

— Скорее, змея. Душит и душит.

— Хорошо. Я спросила, потому что тебе…ты старше меня. И не женат. Видимо, Джоан Роулинг была права, когда говорила, что писатель —

это самая одинокая профессия в мире…

— Только не говори, что я связался с фанаткой «Гарри Поттера»! — морщится Алекс и тут же получает в ответ легкий удар по предплечью. Это всегда моя первая реакция на подобные высказывания в сторону этой книги.

— Еще одно нелицеприятное слово в сторону «Гарри Поттера», и ты покойник! — шучу я, защищая любимую книгу из своего детства.

— Но это же сказка. А твой Гарри — худощавый очкарик, вечно попадающий в неприятности, — парирует Алекс, глядя на меня скептически.

— Так, лучше не злите меня, мистер Джордан, — вспыхиваю я, упирая руки в бока. — Ты у меня сейчас получишь! — я снова набрасываюсь на Алекса, слегка стукая его плотно сжатыми кулаками. Едва ли ему больно. Судя по ухмылке, он ловит кайф. Мазохист.

— Худощавый! Да-да! Тебе такие, значит, нравятся.

— Да, именно! У тебя нет никаких шансов, понял? — я то ли случайно, то ли намеренно сильно царапаю его бицепс. На слегка смугловатой коже появляется длинная, красная царапина. Упс. Резко встаю со стула и убегаю прочь, поймав на себе его осатаневший взгляд.

Наверное, мы слишком пьяны или оба ненормальные, но Алекс бежит за мной. Мне двадцать, а ему тридцать шесть? Не правда. Сейчас мы оба как дети. Я бегу от него так быстро, что мои босые ступни почти не касаются паркета, и заливаюсь смехом, хотя он уже почти наступает мне на пятки, дышит в спину. Я торможу у одного из диванов и хватаю подушку.

— Ты меня не победишь и не поймаешь! — показываю Алексу язык, пока он берется за другую подушку, и его взгляд выражает только одну довольно очевидную эмоцию «ну все, ты доигралась». У меня дыхание перехватывает, и немного страшно, но я все равно вступаю с ним в схватку. Мы деремся подушками, то рыча, то задыхаясь от смеха. Я прячусь от него, бегая вокруг дивана, и стараюсь ударить побольнее. Я и моргнуть не успеваю, как Алекс в какой-то момент хватает меня за талию и приподнимает над полом как пушинку, а потом довольно резко кидает на диван. Я не чувствую боли…ощущаю только, как он мгновенно закрывает меня собой, ощущаю тяжесть его тела на себе. И его горячее дыхание, прерывистое движение стальной груди, по которой так и хочется провести пальчиками. Его бедра оказываются прямо между моих раздвинутых ног, и он резко вдавливает меня в поверхность дивана, срывая с моих губ непроизвольный стон, кричащий ему о моем истинном желании…черт.

Он такой горячий. Внутри меня все вспыхивает огнем, языки пламени буквально ласкают низ моего живота, и я чувствую явное давление его твердой длины между своих ног. Мы обмениваемся тяжелыми, затуманенными похотью и эйфорией взглядами.

— Ох, как опасно. Кажется, кто-то сейчас снова полезет целоваться! — гордо заявляю я и пытаюсь выбраться из-под его тела, но это невозможно…наоборот, я усугубляю ситуацию, все чаще и ритмичнее соприкасаясь с его телом.

— Попалась, малышка. Хватит играть, Лана. Просто попроси. Проси меня, малышка, — его голос такой

чувственный, что я уже готова…чертовски готова для него. И уже давно. Если бы он потрогал меня там, мы бы оба не выдержали. Боже, помоги мне устоять. Пожалуйста…

— Не попрошу никогда! — слишком усердно качаю головой я и пыхчу, снова пытаясь выбраться. — Алекс, мне еще экзамен у тебя сдавать. Не забывай, кто мы друг другу, — кажется, Джордану сейчас совершенно плевать на то, что завтра мы встретимся у него на лекции. Он сцепляет мои запястья и заводит руки за голову, с силой вдавливая их в матрац. Заковывая в невидимые наручники. Невольно прогибаюсь под ним, касаясь напряженными сосками его груди через футболку. — Отпусти меня, отпусти, отпусти… — горячо шепчу я прямо в его мягкие губы.

— Нет. Даже не думай, — выдыхает Алекс, и напряжение между нами достигает апогея. Чистая агония, безумная страсть. Балансируем на грани…он вот-вот сделает это, и почти не думая о последствиях, я умудряюсь вывернуть ногу и коленом бью его в каменный пресс. Ах, самой больно.

Я не хотела бить его, но это должно отрезвить Алекса. Нас обоих. Снова встаю на ноги, пользуясь секундой его замешательства, и бегу в другой угол гостиной.

— Маленькая стерва, — ругается он, но я уже натыкаюсь на довольно интересную деталь в его интерьере. На одном из столиков стоит ретро-патефон с кучей пластинок.

— О боже, как круто. Ты им пользуешься? — провожу пальцем по старинной технике, чувствуя на подушечке слой пыли.

— Нет, Лана, — Алекс направляется ко мне, проводя рукой по своему торсу. Больно, малыш? Так тебе и надо. Нечего меня соблазнять. Ненавижу.

— Да уж, я уже вижу, что нет. У моего дедушки был такой же. Мы слушали старые песни всей семьей… — мечтательно вспоминаю я о тех безоблачных днях. — Можно включить что-нибудь?

— Если сможешь. Мне его дизайнер поставила. Сказала, что писателю нужна особая атмосфера, — Алекс пожимает губы, глядя на то, как я роюсь в старых пластинках.

— Конечно, нужна. Тебе не хватает праздника, вдохновения…скоро же Рождество! — я, наконец, нахожу то, что нам нужно.

Завожу пластинку, скрестив пальцы и надеясь на то, что все заработает. Пространство гостиной наполняет песня «Jingle Bells» Фрэнка Синатры, и, расплываясь в улыбке, я начинаю пританцовывать, выделывая чуть ли не балетные па. Наутро мне будет стыдно за это, но текила в моей крови не знает слова «стыд».

— Кажется, я совершенно не протрезвела. Пойдем танцевать? — хватаю Алекса за руку и поднимаю ее вверх, кружась вокруг своей оси. А потом крепко обнимаю его, почти падая в его объятия, и жмусь к нему, заглядывая в бесконечный омут самых таинственных глаз в мире. Алекс, который еще секунду назад тоже улыбался, глядя на мои дикие пляски, вдруг становится серьезным. Его скулы заостряются, губы на мгновение вытягиваются в тонкую линию.

— Хватит играть со мной, Лана, — снова произносит он, резко вдыхая.

— Я не играю, Алекс, — завороженно шепчу я, снова и снова утопая в его глазах и в чувствах, которые накрывают нас обоих. Я это чувствую. Ощущаю, как быстро бьется его сердце, как пульсирует венка на шее, от которой сильнее всего пахнет моим любимым ароматом и его кожей.

Я не играю, я такая и есть. Ребенок. Непосредственная, как говорят друзья. «Чудо» — иногда называет папа. «Неповторимая девочка» — говорила мама.