Скарабей
Шрифт:
– 8 -
Россия, Ежовск, наше время.
– Что же это за хрень такая?
– вот уже в который раз спрашивал сам себя Бизон, озадаченно разглядывая кусок толстой золотой пластины с неровно обрубленными краями.
– Мне кажется, что это фрагмент какой-то археологической штуки, - задумчиво пробормотал Сенсей, потирая подбородок.
– Оба ящика доверху набиты кусками золота. Это явно какие-то предметы старины, разрубленные зубилом, или уж я не знаю, чем там еще.
– Так выходит, что Мурин нашел сокровищницу?
– Бизон нервно вот уже какой раз
– Одного не пойму, зачем ему было рубить на куски древние произведения искусства?
– Сенсей недоуменно пожал плечами.
– Ты только посмотри, какая тонкая работа! Все куски сплошь покрыты непонятными символами. Я не специалист, но мне кажется, что эти письмена похожи на египетские иероглифы. Я более чем уверен, что их ценность как произведений искусства в сотни, раз превышает стоимость металлолома, из которого они сделаны. Пусть даже этот металлолом золото.
– Босс, тут старикан какой-то подъехал, говорит, что ты его ждешь с нетерпением, - доложил вошедший в кабинет Бизона детина со сломанным носом.
– Это, наверное, Иннокентий Павлович, - поднял голову от золотых трофеев Сенсей.
– Давай его сюда!
– кивнул Бизон парню.
Едва старый антиквар вошел в комнату, его чуть было не хватил удар, при виде того великолепия что предстало его искушенному взору.
– Ой, ой!
– запричитал он, схватившись за свою, сразу ставшей пунцовой от волнения лысую голову.
– Покажите мне того варвара, что искромсал все это на куски! Я голыми руками самолично задушу его!
– Сколько все это может стоить?
– ткнул тлеющей сигарой в раскрытые ящики Бизон.
– На вскидку, шестизначную цифру, причем долларов.
– А что это вообще такое, в смысле откуда оно?
– вновь задал вопрос Бизон.
– Они что скифский курган раскопали?
– Нет, это не скифы, - Иннокентий Павлович отрицательно покачал головой.
– Скифы с этими сокровищами и рядом не стояли. Вы видели предметы, извлеченные из их курганов? По большей части они из листового золота, попросту говоря из тонкой фольги. А здесь мы имеем дело с массивным, объемным литьем. Нет, это определенно не скифы!
Сидевший в глубине комнаты Некра, что-то негромко произнес, обращаясь явно к Иннокентию Павловичу.
– Что он сказал?
– недовольно покосился Бизон на египтянина.
Антиквар минуту соображал, потом со вздохом ответил:
– Он говорит, что это очень плохое золото. Не в смысле его качества, а в том смысле, что оно из очень плохого, нехорошего места. Грубо говоря - это проклятое золото.
– С чего это он взял?
– подозрительно покосился на Некра Бизон.
Вместо ответа Иннокентий Павлович, тщательно подбирая слова, затеял с египтянином долгий непростой разговор. Время от времени Некра вставлял русские слова, а порой и целые фразы. И без перевода было понятно, что Некра очень встревожен и предупреждает антиквара, что необходимо избавиться от этого золота, как можно скорее. Лучше всего прямо сейчас выбросить его.
– А ну его в баню, этого вашего хачика!
– сказал, наконец, бизон, поднимаясь с кресла и разминая свою могучую шею.
– У него по ходу, крыша совсем поехала от такого богатства. Короче, сейчас отправляемся спать. А завтра с утра будем думать, что дальше делать со всем этим добром. Утро вечера мудренее.
Сенсея, Иннокентия Павловича и Некра разместили в одной комнате. Антиквар
Наконец ему это надоело, и он подал голос:
– Эй, может вы чисто для смеха, поделитесь со мной тем, о чем уже полночи шепчетесь?
– Нашел бы ты чего выпить, а?
– недовольно покосился на него Иннокентий Павлович.
– Потому что разговор получится долгий.
– Нашли официанта!
– в сердцах проговорил Сенсей, поднялся с дивна и вышел из комнаты.
Вскоре он вернулся с бутылкой водки, половиной палки колбасы, булкой и тремя пластиковыми стаканами. Некра осторожно пригубив водку, принялся с отвращением плеваться.
– Не нравится, не пей, - холодно сказал Сенсей и опрокинул в себя содержимое своего стакана.
– Нам больше достанется.
– В общем, такое, значит дело, - увлеченно начал Иннокентий Павлович, закусывая куском колбасы.
– Давным-давно, лет двести тому назад в Ежовске жил поживал купец Веревий Холодный.
– Имечко больно чудное, да и фамилия тоже не подкачала, - хмыкнул Сенсей.
– Был он из семьи ярых старообрядцев, отсюда такое странное имя и необычная фамилия, - пояснил Иннокентий Павлович.
– Дела у него шли не ахти как хорошо, так с серединки на половинку. Но вот однажды он вдруг стал стремительно богатеть, буквально на ровном месте. Поговаривали, что он нашел воровское золото - клад Стеньки Разина. Много еще всякой ерунды говорили. И то, что Веревий душу дьяволу продал, свел дружбу с чернокнижниками и колдовством занимался. Действительно наш купчина довольно близко сошелся с одним немцем, которого звали Карл Крейцер. Он работал прозектором в анатомичке Ежовского Императорского университета. То есть, был в некотором роде коллегой нашего Некра. Крейцер готовил из трупов препараты для студентов да выставочные экспонаты для анатомического музея. Так вот, по городу ходили упорные слухи, о том, что Карл чернокнижник. Ну а раз он был дружен с Холодным, то значит и колдовали они вместе.
– Что-то ты очень уж издалека зарулил, - иронично заметил Сенсей.
– Если, можно, хотелось бы побольше конкретики.
– Будет тебе сейчас и конкретика, - недовольно покосился на него антиквар.
– Не знаю, как насчет колдовства и нечистой силы, но вот что доподлинно известно.
Выдержав эффектную паузу, Иннокентий Павлович продолжил:
– За все время совместной деятельности наших друзей пропало от двадцати до тридцати жителей Ежовска и прилегающих к нему деревень.
– И что они делали с похищенными?
– поинтересовался Сенсей
Некра все это время сидел прямо, словно истукан, вытаращив свои черные глаза, и внимательно слушал неторопливый рассказ старого антиквара. Сенсей мог бы поклясться, что египтянин отлично понимает каждое слово.
– В том-то и дело, что никто толком не знает, что эти негодяи делали с похищенными. Не были найдены ни тела, ни останки пропавших людей.
– Слушай Иннокентий Павлович, а откуда это все вообще стало известно?
– недоверчиво спросил Сенсей.
– Здрасьте. пожалуйста!
– недовольно протянул тот.
– Это было очень громкое дело. Велось следствие. Холодного с Крейцером арестовали, им даже учинили допрос с пристрастием. В конце концов, под влиянием возмущенной общественности города, на суде им обоим был вынесен смертный приговор. Душегубы были повешены во дворе Ежовской тюрьмы.