Скай О`Малли

Смолл Бертрис

Внезапно Констанца почувствовала робость.

— Я совершила ошибку, явившись сюда, — пробормотала она. Клер от души рассмеялась.

— Нет, дорогая. Полли мне все о вас рассказала. У вас постоянный зуд, который все время нужно расчесывать. Вы все равно пришли бы ко мне. Не смущайтесь. Я восхищена тем, что вы будете со мной. В маске вас никто здесь не узнает. Ну что, по рукам?

— Вы толком не видели даже, как я выгляжу, — возразила Констанца. — Почему вы уверены, что я буду пользоваться успехом?

— Дорогая, — прозвучал обескураживающий ответ, — если вы можете так загонять джентльмена,

какое имеет значение ваша внешность! Да пусть вы страшны, как грех. Запомните, никто не увидит вашего лица. Для тех, кто предпочитает красоток, у меня есть с полдюжины девочек.

— А как насчет денег?

— Все заработанное мы будем делить пополам.

— Нет! Мне ничего из них не надо. И зачем я только сюда пришла?

Клер рассмеялась, потом дружески положила руку Констанце на плечо.

— Ничего не бойся, дорогуша. Надо время, чтобы стать шлюхой. Но у тебя все чудесно пройдет. — Она усадила Констанцу, подала маленький стаканчик и села напротив. — Я ведь тоже родилась не гулящей. Мой отец был знатным человеком и владел землей. Но я сбежала с кузеном, а он обрюхатил меня и бросил. Домой я вернуться уже не могла. Что же мне оставалось делать?

— У тебя есть ребенок? — Глаза Констанцы расширились от изумления.

— Нет, — рассмеялась Клер. — Я не была столь невинной, чтобы не знать, как избавиться от ребенка.

Констанца почувствовала дурноту и судорожно сглотнула. Ничего не заметившая Клер продолжала.

— Маска — это хорошо, но недостаточно. Необходимо что-нибудь еще, что бы отличало тебя от других.

Констанца посмотрела на хозяйку, и ее страх внезапно прошел. Она поняла, что Клер — просто деловая женщина. Выпитое подействовало на нее, и в голову пришла шальная идея.

— У меня есть книга, — проговорила она.

— Книга?

— Книга с Востока с красивыми картинками, на которых изображены мужчины, женщины и животные. Что, если я буду предлагать мужчинам выбрать страницу, а потом мы станем изображать то, что на ней нарисовано?

Невинные глаза Клер восхищенно засветились.

— Отлично. У тебя голова работает, дорогая. И когда ты к нам придешь?

— Сегодня вечером, — ответила Констанца. — Мой муж уехал на несколько дней, а я вся горю.

— Тогда не трудись возвращаться домой. Пошли за книгой конюха, а сама отдохни здесь, — промурлыкала Клер. Она позвонила в серебряный колокольчик и приказала вошедшей служанке:

— Проводи мадам в Розовую комнату.

Не говоря ни слова, Констанца последовала за горничной. Когда дверь за ними закрылась, Клер запрыгала от восторга.

— О Дом, — тихо проговорила она, хотя рядом никого не было. — О мой любимый брат! Наконец у меня есть средство отомстить за тебя Найлу Бурку! Эта девушка с ангельским лицом — его жена! Жена! А я из утонченной жены лорда Бурка сделаю самую разнузданную в Лондоне проститутку. Прибавь к этому смерть его стервозной жены Скай. Это как следует выбьет его из колеи! — И Клер О'Флахерти дико рассмеялась.

Так все и началось. А вскоре кавалеры при дворе пересказывали друг другу истории о» даме с книгой «, предающейся самым немыслимым и приятным извращениям.» Книжную даму» удовлетворить было невозможно. Всем было очевидно, что это — леди, но кто она?

А Констанца Бурк, окунувшаяся в тайную жизнь, никогда не

была так счастлива. У нее был муж, любовники — лорд Басингстоук и конюх, и еще множество мужчин.

Кто бы мог догадаться, что невинная на вид леди Бурк, придворная королевы Елизаветы и извращенная «Книжная дама»— одно лицо?

Ей сопутствовала удача: Найл углубился в воспоминания, запутался в закоулках собственной души и почти не обращал внимания на жену. Не походи графиня Линмутская так на Скай, он продолжал бы спокойно жить. Но он так часто встречался со Скай, его раны кровоточили и болели. Какую злую шутку сыграла с ним судьба, и он горько смеялся и заливал горе вином.

Как-то вечером служанка жены Ана вошла к нему в кабинет и присела в реверансе:

— Милорд, мне нужно с вами поговорить.

Ана оказалась в трудном положении. Она не могла позволить любимой девочке продолжать такую жизнь, но разгласить ее грехи перед мужем было еще хуже. Служанка полагала, что, если ей удастся вывести лорда Бурка из подавленного состояния, он снова станет любящим мужем, и Констанца бросит свои опасные приключения, пока еще не слишком поздно.

— Слушаю тебя, Ана.

— Милорд, моя девочка несчастна, и все потому, что несчастны вы. — Его сумрачный взгляд заставил ее поколебаться, но, набравшись храбрости, Ана продолжала:

— Вы совсем не обращаете внимания на Констанцу, милорд. Вы знаете, что я права. Как будто между вами вдруг что-то встало. Вы ведь ее любите не меньше, чем раньше?

Лорд Бурк вздохнул. Надоедливая старуха говорила правду, и он это знал.

— Мы, ирландцы, подвержены дурным настроениям, Ана. Констанце придется к этому привыкать. Она хорошая девочка.

— А почему вы не едете домой в Ирландию, милорд?

— Я могу вернуться туда только вместе с женой и сыном.

— Но на это трудно рассчитывать, если вы будете так редко видеться с моей госпожой, — сухо ответила Ана.

— Потише, женщина! — прикрикнул на нее Найл Бурк. — Сейчас я в плохом настроении, и это надо пережить. У твоей госпожи было два года, чтобы родить мне наследника, а я не вижу никаких признаков ни сына, ни дочери. Она не жалуется на недостаток внимания и, кажется, все эти дни прекрасно развлекается. Бог мой, да она бывает дома меньше, чем я!

— И вам неинтересно знать, куда она ходит? Серебристые глаза Найла Бурка сузились.

— О чем ты говоришь, женщина? — угрожающе спросил он. Волна страха чуть не задушила Ану.

— Ни о чем, милорд, ни о чем! — выпалила она и тотчас вышла из комнаты. Боже! Она чуть не выдала свою девочку. Прислонившись к стене, она беззвучно заплакала, горячие соленые слезы оросили веки. Ана была уже немолода, и подобные встряски ей были противопоказаны.

Она вспомнила, как восемнадцать лет назад они с красивой матерью Констанцы были похищены мавританскими пиратами. Когда наконец их вернули домой, она поклялась, что госпожа осталась нетронутой. Тогда она надеялась, что Бог простит ей ложь. Кондесса уже забеременела от мужа к тому дню, когда налетели пираты, а говорить правду означало бы ставить под сомнение отцовство ребенка. В конце концов Конд спросил ее прямо, и ради ребенка она солгала. И поскольку все остальные пленницы сгинули на восточных базарах, ее рассказ никто не мог опровергнуть.