Сказ о походе Чжэн Хэ в Западный океан. Том 1
Шрифт:
– На каких условиях соревнуемся? – уточнил Бифэн.
– Коли я потерплю поражение – покину горную обитель, а коли ты – уйдешь из монахов и не будешь противиться государеву указу.
– Подобные наказания слишком мягкие.
– Да какие же еще?
– На кону – голова. Проигравший получает голову противника.
Перед началом состязания император обратился к военным и гражданским сановникам с призывом выступить поручителями соревнующихся:
– Желающие обязаны расписаться в книге. Буде допустят нерадивость, привлечь к ответственности их самих, а также соседей, родственников и друзей.
Четверо высоких военачальников выразили готовность стать поручителями даоса, но ни один – буддиста.
Государь снова громогласно обратился к придворным:
– Кто встанет на сторону монаха?
В ответ – полная тишина; можно сказать, ни вороны не каркнули, ни сороки не чирикнули, ветер стих и травы не колышутся. Небесный наставник веками обитал на горе Дракона и тигра, его имя передавалось из поколения в поколение, и никто не сомневался, что уж он-то не оплошает. А буддист – человек пришлый, неизвестно даже, из какого храма, речи его неубедительны. Приближенные перешептывались: ежели что пойдет не так, нешто он
Наконец, поручителями Бифэна выступили старейший сановник Чэнь и Лю Правдивый.
Состязание началось. Небесный наставник отдал множество распоряжений. Из двух близлежащих уездов затребовал: сорок девять столов, за коими никогда не сидели женщины, и триста мотков желтой шерсти, также не прошедшей через женские руки; восемь корней обращенного к солнцу персикового дерева; двадцать четыре давеча закаленных глиняных чана; двенадцать пар прежде не использованных печей; шестьдесят неженатых рисовальщиков; пятьдесят шесть белозубых, кровь с молоком, отроков; сотни тысяч листов нетронутой кистью бумаги, пропитанной наговорной водой. А еще велел пригласить сто двадцать служилых даосов, а из Скита духовной музыки [121] – шесть десятков мальчиков-танцоров, не достигших возраста первого перелома [122] . Указанные уезды славились работящими и неподкупными чиновниками, в ведомствах, отвечающих за курьеров, работали честные люди, посему всё было исполнено в точности и незамедлительно доставлено в столицу прямиком в Запретный город.
121
Скит духовной музыки – правительственное учреждение, которое подчинялось Жертвенному приказу. Создано в 1378 году для совершения обрядов жертвоприношения, включая пляски во время церемоний. В середине XVI века туда был введен патриарх секты чжэнъи с горы Лунхушань, имевший титул Совершенного.
122
Тем, чьи судьбы еще не были предсказаны по гороскопу. На профессиональном языке гадателей это означает, что перелом (великая перемена), согласно восьми циклическим знакам, наступает в жизни человека раз в десять лет – это периоды счастливых и несчастливых полос.
Небесный наставник приказал меж девяти дворцовых зал соорудить жертвенник из доставленных столов: составить их один на другой аж в несколько чжан высотой, плотно обвязав и обмотав нитями трехсот мотков толстой шерсти для вязания. Затем по распоряжению Небесного наставника, согласно схеме восьми триграмм Ицзина [123] , на земле расставили восемь пеньков персикового дерева – древа жизни – и приказали восьмерым прекрасным отрокам в шлемах, склеенных из бумажных иконок, без устали бить по ним барабанными палочками. Художникам было велено нарисовать знамена с изображением пяти владык неба, связанных со знаками зодиакального цикла [124] , и на каждом знамени изобразить духа-покровителя одной из сторон света: олицетворением востока, чьим знаком выступало дерево, был Зеленый дракон; юг, которому соответствовал знак огня, был представлен духом звезды жизни и судьбы [125] ; запад, соотносимый со знаком золота, символизировал устрашающий нечисть Белый тигр; север был отмечен знаком воды – на его белом знамени красовался Злобный дух звезды несчастий; и, наконец, центр находился под знаком земли – его символизировало желтое знамя с духом Божественного чина на нем. Затем расставили двадцать четыре едва обожженных глиняных чана с водой в соответствии с количеством сезонов сельскохозяйственного календаря, к каждому подвели прекрасного отрока, закрепили на их головах бумажные шлемы, а в руки дали палки – размешивать воду. Меж глиняными кувшинами разместили двадцать четыре печи, к ним подвели прочих отроков, коим вручили опахала, дабы огнь в печах раздували. Затем Чжан пригласил сто двадцать дворцовых добродетельных даосов, имеющих чиновные ранги, – декламировать канонические тексты, а шести десяткам юных мальчиков велено было играть на ударных инструментах. Над жертвенником зазвучали даосские напевы под ритмичные удары бамбукового барабанчика. Ох, до чего Небесный наставник любил пускать пыль в глаза: императорский дворец стал походить на небесные чертоги.
123
«Ицзин», или «И цзин» («Книга перемен») – древнекитайский философский трактат, наиболее ранний слой которого датируется рубежом VI–VII веков до н. э.; был связан с гадательной практикой. Состоит из толкования 64 гексаграмм, которые представляют собой графические символы, состоящие из шести расположенных друг над другом черт двух видов – целой и прерванной – во всех комбинаторно возможных сочетаниях. Для Китая «Ицзин», как Библия для Запада – священный текст, запечатлевший в особых символах и знаках тайну мироздания. – Примеч. ред.
124
Пять изображений символизируют стихии: дерево, огонь, землю, металл и воду. В комбинации с зодиакальными знаками получаются символы для каждого года в пределах шестидесятилетнего цикла.
125
Дух звезды жизни и судьбы в мифологии Китая обычно представляет Алая птица – Чжу-няо.
Как только сооружение жертвенника было закончено, даос почал поститься и вершить ритуальное омовение. По истечении дня он подошел к жертвеннику и по столам взобрался на самый верх, где распустил власы и, опираясь на меч, совершил особый вид ритуального хождения по звездам Большой
Всю ночь до света зари он провел у жертвенника под ясным, словно прозрачным, небом, усыпанным звездами. Рассвело, а наставник Чжан еще продолжал демонстрировать всякие чудеса, дабы вызвать к себе на подмогу небесных полководцев. Однако ничего не происходило – кроме одного: неожиданно с северо-запада стали наползать мохнатые черные тучи, они вмиг заволокли всё небо, сильный ветер, крепчая, трепал флаги, и вот уже небо и земля погрузились в кромешный мрак. Придворные взволновались: «Похоже, духи небесные собираются к нам пожаловать!» А кто-то из сановников обратился к императору: «Боюсь, в такой тьме нам не отыскать буддиста». Император тут же повелел запереть дворцовые врата и не выпускать монаха.
126
Обряд даосских монахов при обращении с молитвой к Небу: они будто наступают на звезды Большой Медведицы и созвездия Ковша, светящиеся в чертогах небожителей.
127
Всё это элементы традиционной магии в даосском ритуале. Обряд символического прохождения по звездам Большой Медведицы и созвездия Ковша, светящихся в чертогах небожителей, называется «шаги Юя». Мудра – это символическое, ритуальное расположение кистей рук, ритуальный язык жестов. Мудры заключаются или в складывании пальцев одной или обеих рук, или большой палец прижимают к определенным точкам на других пальцах в соответствии с их символикой. Мудры активно используются и в буддизме, где их смысл заключается в связывании энергетики собственного тела с энергетикой космоса и Буддой.
В это время во дворце собралось не менее четырех сотен разных чинов – военных и гражданских. Думаете, среди них не нашлось тех, чьи ближайшие родственники [128] стали даосами или, напротив, постриглись в буддийские монахи? Сторонники даосов порадовались успехам Чжана, а имевшие в родне буддистов несколько встревожились при виде устроенного Небесным наставником действа. … Поручитель Бифэна, господин Чэнь, был обеспокоен всеми этими приготовлениями и отправился на поиски подопечного. Буддист, опершись на перила, невозмутимо стоял на дворцовом крыльце.
128
В старом Китае было шесть степеней родства: отец, мать, старшие и младшие братья, жена или муж, дети, тесть и зять.
Чэнь тихонько подошел и похлопал его дощечкой из слоновой кости по плечу:
– Не пора ли вам пойти показать свое искусство?
– Какое-такое искусство? – удивился Бифэн.
В ответ услыхал известную поговорку:
– Служилые, крестьяне, торгаши – всяк делать свое дело поспеши. Даосу необходимо дать достойный ответ.
И господин Чэнь рассказал об устроенном Небесным наставником представлении, предложив буддисту прочесть мантры и воспрепятствовать явлению небесных полководцев на даосском алтаре.
Бифэн стал отнекиваться:
– Даоса поддерживают во дворце, вот ему и удалось соорудить алтарь, а мне на то не дадут соизволения. Да к тому же я в отличие от него не скручиваю мудры, не прибегаю к заклинаниям и заговорам.
Тогда старый вельможа предложил:
– Ежели вам понадобится напарник в каких делах, может, займ в посреднической конторе или взять что временно у местных органов власти [129] – да хоть попросить императора вам то предоставить, – только скажите!
129
Согласно установлениям династии Мин, население обязано было, в качестве одного из налогов, снабжать местные органы власти некоторыми орудиями производства и предметами обихода.
– Это нечестно, – отказался Бифэн. – Лучше я сам достану необходимое.
С этими словами он вытащил из рукава свою патру и сказал, что ее нужно наполнить водой.
– Что же вы, мудрый наставник, постеснялись попросить воды и так до вечера и постились всухую? – изумился Чэнь.
Но Бифэн объяснил, что в данном случае наполнение патры водой имеет иную цель.
– Так это ради одной патры воды мы тут столько беседуем? – поразился сановник.
Тут как раз мимо шел дежурный охранник с круглой бляхой на поясе и в сапогах на толстой белой подошве [130] . Сановник Чэнь попросил его набрать для почтеннейшего воды. Охранник взял патру и собрался идти на поиски, но буддист его остановил и начал подробно перечислять, какую воду ни в коем разе нельзя зачерпывать:
130
Регламентирующие установления в отношении обуви стали жесткими лишь при династии Мин, и их должны были придерживаться чиновники всех рангов. Например, ученым-конфуцианцам разрешалось носить высокие черные сапоги, которые гвардейцам-охранникам было дозволено надевать только во время дежурства. Простым людям и торговцам вообще запрещалось ношение сапог. Черные сапоги на белой подошве считались парадными или официальными.
– Не бери воду для омовения рук и ног, а также налитую в кувшин, не черпай ту, что стекает из-под стрех дома, не приноси воду из канавы или из пруда, где разводят рыб.
Сановник в нетерпении попросил Бифэна не перечислять столь подробно негодную для использования воду, а прямо назвать ту, коя ему потребна.
– А нужна мне «водица без корня» [131] , – объяснил Бифэн.
Услыхав сии слова, охранник поставил патру на землю и собрался уходить:
– У деревьев, у бамбука есть корни, но я никогда не слыхивал, чтобы у воды были корни: такую я не смогу найти, призовите кого-то другого.
131
«Водица без корня» – термин китайской медицины, который может означать, например, дождевую воду или воду, только что вычерпанную из колодца.