Сказ о Владе-Вороне

Кузнецова Светлана Владимировна

— Плохо… — прошептал Влад. — Снова я время потерял.

— Цыц! — прикрикнула на него Яга. — Опять за старое?! Пока не выздоровеешь окончательно — не только на ноги поднимешься, но и всю силу себе вернешь и даже сверх поднакопишь, — не заикайся о Кощее. Иначе съем и на косточках покатаюсь! — и зубом железным цокнула для устрашения. Но Влад даже не подумал встревожиться, пусть и уяснил: вовсе не похожа Яга на прежнюю его нянюшку, более сурова, утешать и заговоры читать над разбитыми в кровь коленками не будет. — Некуда тебе спешить покуда, и так на грани жизни и смерти находишься во всех

возможных смыслах.

Хотел Влад возразить, однако вспомнил бредовые видения и умолк, не начавши. И пусть болело сердце за Кощея, понял он, что лишь хуже сделает, если помчится к Моревне сломя голову.

— Хорошо, нянюшка, — произнес Влад покладисто. — Только прошу, поставь ты меня на ноги поскорее. Нехорошо там. Очень.

Яга нахмурилась и спросила:

— Так вот где ты летал все это время?

— Не знаю, — ответил он честно. — Я не готов ни рассказывать об увиденном, ни мысль допустить, будто все правда. Одно скажу: если я Кощея не освобожу, никто этого не сделает. Никакой Иван-царевич не спустится в подвал и замков не отопрет. Не позволит Моревна такому случиться ни через год, ни через семь лет, ни через тысячу, поскольку хочет она не просто потешиться и силы из Кощея вытянуть, а с ума его свести.

Яга отстранилась, нахмурилась.

— Воля у него стальная. Сложно сотворить подобное, — заметила спустя некоторое время.

— Но не невозможно, — возразил Влад. — Вода камень точит. Я верю в него, знаю, что не сдастся скоро, но… страшно это, когда неоткуда ждать спасения. Даже ему. Если надежды нет, то и ничего не будет.

— Упрямство по-любому останется. Оно еще раньше Кощея на свет появилось, — ответила Яга и внезапно вздрогнула. — Погоди. Моревна сказала, будто нет тебя больше на свете? Ему сказала? И он… поверил?

— Не знаю, — признался Влад, — но поторопиться нам следует обязательно. И придумать, как мне так в чертоги Моревны пробраться, чтобы не порушить все окончательно, а себя и Кощея не погубить безвозвратно. Проникнуть ведь — одно, а выйти, да еще на руках с человеком измученным, — совсем другое. Я, даже если очень захочу, не унесу его в вороновом обличье.

— Не человеком, а Кощеем, — напомнила Яга, глядя на него внимательно. — Он не как ты.

— А мне безразлично.

Долго смотрела на него Яга, что-то прикидывая, наконец пообещала:

— Подумаем. А покуда отдыхай. Тебе это необходимо. И не тревожься пока ни о чем. Моревна тебя в избушке моей не учует, а Кощей не такой дурак, чтобы верить ее слову. Если не сердце в груди подскажет, что жив ты, то умом-разумом дойдет.

…Влад сидел у окна. Просто сидел. И вовсе он не хмурился, наблюдая за крупным дымчато-серым котищем, прогуливавшимся по забору: туда-сюда и обратно, словно дозорный. В общем-то, так и было — кот охранял. Как и гуси-лебеди, якобы пасущиеся возле ворот, и пернатый тезка, осматривающий окрестности из поднебесья. Именно он, кстати, и убедил Влада в необходимости сидеть в избе Яги безвылазно. По крайней мере, пока окончательно не восстановятся силы и не

заживет крыло… то есть плечо. Ворон дважды едва избежал смерти, а на третий то ли тварь, похитившая Кощея, то ли кто-то из ее слуг разглядели в нем самую обыкновенную птицу, а вовсе не оборотня. С тех пор ворон летал спокойно и свободно, но Владу проще от этого не становилось.

Дни то скакали серыми волками, то тянулись огромным полозом медленно и неотвратимо и неизменно воспринимались унылыми. Подсчитывать и даже задумываться, сколько их минуло — пока в горячке лежал, ел с ложки, едва-едва садиться и вставать начал и по стенке хотя бы до нужника и обратно ползал, — Влад себе не разрешал. Во-первых, время в избе у Яги текло совсем иначе, нежели в мире людей или в Нави. Что уж говорить про местность, в которой обосновалась Моревна, находившуюся еще дальше, за пределами Тридевятого царства? А во-вторых, Влад лишь вымотал бы себя окончательно душевно и мысленно. И так в груди будто дыра образовалась, в которую уходили все силы, и съедала тяжкая болезненная тоска, в сравнении с которой рана в плече была ничем — так себе, неприятностью легкой.

— Плохо тебе? — Веста присела рядышком, попыталась заглянуть в глаза, но Влад вовремя отвернулся. Ни к чему ей видеть то, что у него на душе творится. И дело даже не в ее малолетнем возрасте, Влад и сам страшился разверзшейся в груди бездны. Казалось ему часто, будто острие стрелы было не простым, а зачарованным, и вовсе не ядом сдобренным, а несло на себе частичку сути Моревны. Теперь та медленно убивала его изнутри. Бред, конечно, однако Влад и не в такое уже мог поверить.

— Все хорошо. Просто… — он не договорил — не сумел: горло словно пальцы чужие перехватили и сдавили.

С тех пор как окончательно пошел на поправку, Влад больше не видел Кощея. Сколь ни пытался, вернуться в каменные застенки не мог. Яге он говорил, будто план дворца Моревны вызнать хочет. На самом деле убедиться желал: Кощей жив, еще держится. И боязно за него, и страшно смотреть на издевательства, но хоть такое подтверждение — уже легче. Ведь нет ничего хуже неизвестности. Даже смерть не столь ужасает.

— Дурью маешься! — припечатала Веста.

Влад на это лишь хмыкнул и проронил:

— Ошибаешься.

Наверное, некрасиво вышло: слишком снисходительно и свысока, словно маленькой. А ведь знала Веста многое: и о делах лекарских, и о жизни вообще. Точно побольше самого Влада, в княжьем тереме выросшем на всем готовом.

— Засиделся ты, добрый молодец. Так всю жизнь и проведешь, будто девица у оконца в ожидании суженого.

Влад поморщился от сравнения.

— Как ты, Ворон? — вновь спросила Веста.

Влад качнул головой:

— За те мгновения, что минули с такого же твоего вопроса, ничего не изменилось.

— А раз хорошо, то встань! — не отставала она. — Пройдись хотя бы по избе. Ты же так совсем зачахнешь!

«Легче сделать как требует, чем объяснить, почему нет», — со вздохом подумал Влад. Собственно, он уже не раз убеждался в данной простой истине.