Сказание о Старом Урале
Шрифт:
– И не придет, пока не принесут.
– Как понять тебя прикажешь?
– Понять нетрудно, батюшка. Твой подлец приказчик на дороге в бесчувствии валяется. Впервые в жизни довелось мне своей рукой негодяя до беспамятства избить.
– Шанежку избить? Неплохо начал. Впервые, говоришь, довелось? Это оттого, что еще мало на Каменном поясе пожил. Больше в столице да за границей обретался. Чудишь, Прокопий! Людей своими фокусами поражаешь. Дома в драку полез. Куда это годится?
Сусанна засмеялась.
– Понять должен сына, Акинфий Никитич. Молод очень. Сам-то разве мало начудил?
– Мне чудить недосуг было. В его годы я по Уралу,
– Но и сам непокорных бил. И не просто бил, а насмерть забивал. И не всегда по справедливому суду, а, случалось, и сгоряча, – сердито проговорил Прокопий.
– Смотри, сынок, не забывайся! Сейчас не перед приказчиком стоишь! Могу и осерчать, хотя и больше года не видал тебя.
– Серчать и я умею... Шанежку, отец, убери из Невьянска.
– По какой причине?
– Дознаться довелось на похоронах, что это он Настеньку побоями в могилу загнал.
– Так ты же его за это и поколотил? Чего же тебе еще от холопа надобно?
– Коли останется здесь, стану бить, пока башку не проломлю. Такую смиренную девку посмел пытать.
– Пытал – значит, знал за нею что-то.
– Да как он посмел руку поднять на ту, что я сам...
– А вот и посмел! Я ему на это волю дал. Распетушился! Станешь хозяином Невьянска, тогда и гони лучшего, вернейшего приказчика только за то, что девку выпорол.
– В моем обиходе палачей домашних не будет. Не потребуются они мне!
– Вон как? Пожалуй, придется еще подумать, кому демидовское наследство после меня доверить. Без таких, как Шанежка, ни вотчин, ни богатств дедовых и отцовых у такого, как ты, щелкопера, вмиг не останется. И слушать тебя неохота. Будто и не Демидов. Мы, Демидовы, злобу таим, пока волю кулакам не дадим. А уж ежели дал – разом вся злость стынет. Прощать слугу виноватого – это, сынок, демидовская заповедь.
С поклонами вошел Самойлыч.
– Чего тебе?
– Акинфий Никитич, как велели: кони у крыльца.
– Какие кони? – удивилась Сусанна.
– Ступай, погляди!
Сусанна, радостно взволнованная, чуть не вприпрыжку выбежала из кабинета. Демидов повернулся к сыну.
– А ты что ж не глянешь? Подумаешь, велика беда: хроменькая девка померла. Оседлай коня, скачи новую искать. В кержатских скитах еще и не такая попадется. Идем-ка лучше конями полюбуемся.
Он взял сына под руку. Вдвоем с Прокопаем вышли на крыльцо. Во дворе Сусанна, онемев от восторга, хлопала в ладоши. Белые рысаки были поистине ослепительны.
– Вот, Сусаннушка, мой подарочек, о чем давеча поминал. Купил их в Нижнем Новгороде. Даже в столице таких не скоро сыщешь. Теперь и вспоминать не станешь о тех, что герцога носят.
В восторге Сусанна похлопала по крутой шее горячего пристяжного.
– Сторонись, Сусаннушка, невзначай и затопчет!
– Господи, какие! И во сне таких не увидишь!
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
1
Акинфий Демидов доживал дома вторую неделю, успокаиваясь от мучительных подозрений ревности, не дававших ему покоя с тех пор, как Прокопий оказался в Невьянске.
Нежность и заботливость Сусанны сначала будто удивили его, но он все же поверил в ее искренность, хотя раньше никогда не бывала она такой податливой и доброй.
Но, успокоившись от волнения сердечного, Демидов не мог успокоиться от виденного и слышанного в столице.
Еще глубже взволновала Акинфия некая беседа с герцогом Бироном, хотя велась она мимоходом, шутливо, будто невзначай, перед самым обратным отъездом Демидова на Урал. Бирон дал понять, что необходимо перехватить у Татищева и взять в демидовские руки рудные богатства Кушвы. Демидов знал теперь уже подробно о новооткрытой горе. Его мучило сознание, что за такое дело можно взяться только самому. А ведь для этого придется ехать к Татищеву на поклон! К генералу Татищеву, который был и остался прежним врагом Демидова. Недаром на обратном пути с кушвинского месторождения генерал Татищев, услышав, что Акинфий в Невьянске, отправился в свой Екатеринбург по другой дороге. Не посмотрел на то, что она плоха и много длиннее пути через Невьянск.
Много дум передумал Акинфий Никитич, и один, и с верными людьми, взвешивая и оценивая все способы, законные и незаконные, чтобы обойти Татищева и добиться цели любой ценой: исполнить желание Бирона, прибрать к рукам новое кушвинское месторождение. Однако все планы оказывались ненадежными. В конце концов Акинфий Демидов решил отправиться к Татищеву и попробовать заполучить руду обычным простейшим демидовским способом – подкупом.
Богач Демидов слишком хорошо знал, как мало в России людей, неподатливых на золото, когда из-за спины сонливой императрицы страной управлял озлобленный и хищный Бирон. Может, и Татищев окажется «поползновенным»? Значит, нужно действовать и пробовать. Ведь генерал уже не молод, а старость любит сытый покой. Личное состояние командира, говорят, не велико: немудреный домишко в столице и какая-то вотчина. При его-то славе умнейшего сановника в государстве! Разве сановники так идут к закату дней своих?
А у него самого, Акинфия Демидова, в столице не один дворец. Чего стоит, скажем, уступить любой Татищеву? В придачу к горке серебра за гору железа? Демидов был уверен, что любые расходы, любая взятка с лихвой вернет эта диковинная гора магнитного железняка.
Все же Акинфий со дня на день откладывал отъезд в татищевскую крепость, хотя Сусанна до того раздобрилась, что велела отправиться к генералу на ее новой тройке.
Но удерживали Акинфия в доме не риск возможной неудачи, не перспектива генеральской неуступчивости. Он с трудом должен был сознаться самому себе в том, что не хочет покидать дом, когда впервые за всю жизнь обрел неожиданное счастье в Сусанне. Пять лет он добивался от Сусанны именно того, что подарила она ему сейчас, когда совсем уж и не ждал. Акинфия теперь даже смущало, как напрасно он мучился ревностью и даже озлоблялся против сына.