Сказания Вовки Образцова. Родственник из будущего.
Шрифт:
— Кто это? Неужели… — удивился Вовка, разглядывая щенка и продолжая лить сок в переполненный стакан. Яна улыбнулась и забрала у Вовки кувшин.
— Да-да, сынок. Это теперь твой пёс! Мы с мамой пока что назвали его Шварцем, но, окончательный выбор имени за тобой! — весело сообщил новость отец.
— Ура! Наконец-то… — Вовка футбольным мячом выпрыгнул из беседки, но вместо того чтобы ощупать и погладить своего щенка, подбежал к Элен и… потрепал её за ушами!
— Ну, вот… Что за вредная кошка? Элен, фу! Отставить! —
— Кошка?! Как это?! — переглянулись Вовкины родители и с удивлением принялись рассматривать усевшуюся на задние лапы Элен.
Тётя Света утвердительно кивнула и стала рассказывать Вовкиным родителям необыкновенную историю Элен. Те рассеяно слушали, с нескрываемым интересом поглядывая на странную гостью, уставившуюся в свою очередь на притихшего щенка. Элен, протяжно зевнув и выгнув дугой спину, подошла к неподвижному пёсику. Обойдя его со всех сторон, тщательно обнюхала лопоухого и примирительно лизнула в нос. Щенок, будто очнувшись, запрыгал и забегал вокруг Элен, заискивающе повизгивая. Элен снова зевнула и безразлично свернулась калачиком на лужайке.
К озадаченному Вовке подошла Яна и позвала к себе пёсика. Тот опрометью подбежал и завилял хвостом. Яна присела и погладила щенка, ощупывая его широкие лапки, грудь и спинку. К ней присоединился Вовка, и вскоре они втроём закружились в прыгучем хороводе вокруг дремлющей Элен, прикрывшей свой нос и ухо лапами…
Когда мама Яны закончила рассказывать историю Элен, запыхавшиеся дети, вымыв руки по настоянию Вероники Николаевны, вернулись на свои места за столом, где их поджидали горячие горшочки с молодым картофелем и жареными колбасками под душистым грибным соусом. Взрослые, увлечённые собственными воспоминаниями и задушевными разговорами бывших учеников одного класса, всё меньше и меньше внимания уделяли детям.
— Как ты щенка назовёшь, не придумал ещё? — спросила Яна, сосредоточенно гоняя вилкой парочку жирных маслин по своей тарелке.
— Не знаю… Я раньше хотел дать своему будущему псу кличку Рембо или Рокки.
— Именем Рокки, непобедимого боксёра, лучше назвать бульдога!
— И то, правда. Тогда — Рембо!
— Какой же из него Рембо, когда он от кошки опешил?
— Ничего, вырастет и будет храбрым, как…
— Как ты! — иронично сощурилась Яна, рассматривая Вовкин лоб.
— Ну, знаешь… Твоя гипнотическая кошка не в счёт!
— А что в счёт? Твоя смелость в компьютерных играх или отважное уничтожение пирожных и сока? Может, езда на велосипеде или идиотское выкаблучивание на скейте? Чем, скажи, ты отличаешься в таком случае от обыкновенной домашней девчонки?
— У меня третий разряд по плаванью и… по футболу!
— Ну и что? Где тут смелость настоящего волевого мужчины? Плескаться в воде и гонять мяч? Падать с доски на резиновых
— Не понимаю, что тебе не нравится…
— Мне не нравится то, что ты… ты — безвольный рохляк! Маменькин сынок, вот ты кто…
— Ну, знаешь… Я тебя не оскорблял!
Вовка обиженно надулся и демонстративно отвернулся от Яны. Вокруг беседки, освещенной разноцветными светодиодными светильниками, сгущался летний вечер, а на темнеющем небосводе зажигались первые звёзды. Со стороны озера доносилось издевательское лягушечье кваканье. Вовке даже на миг почудилось, будто бы лягушки, прознав каким-то образом про то, что Вовка-де трус и рохляк, спешат поделиться этой новостью со всеми, без устали надрывая свои горластые глотки.
Пребывая в горестных размышлениях, Вовка и не заметил, как родители и гости отправились на вечернюю прогулку с последующим купанием в озере, оставив детей ужинать в беседке. За взрослыми увязался и щенок, но его отправили обратно — ещё, чего доброго, заблудиться в незнакомой местности…
— Ладно, Вовка, не дуйся только… Извини! — миролюбиво произнесла Яна, хитро улыбаясь и принимаясь за лакомство в горшочке.
— Поздно! Я с тобой уже не дружу… Ищи себе настоящих волевых друзей!
Зачем водиться с маменькиными рохлями?
— Ну, это я так образно выразилась, прости… Мне не нравятся инфантильные мальчишки, я их порой даже ненавижу! Они смахивают на толстых домашних котов, маминых любимчиков, и ничего из себя интересного не представляют. Будущие подкаблучники, а не мужчины! Любые свои проблемы они легко решают тремя словами «мама», «хочу» и «где»…
— Тебе хорошо говорить! Твои родители редко видят собственную дочь, вот ты и стала самостоятельной раньше времени…
— Это правда… Я даже за старенькой бабушкой больше присматриваю, чем она за мной. Расхворалась она в последнее время, вот и приходится…
— Завидуешь мне, ну и злишься от этого.
— Может и так. Но к осени мои родители вернуться навсегда и мы будем жить в городе, а бабушка — здесь.
— А чего вы её в город не заберёте?
— Не хочет она, города боится. У неё в деревне был свой маленький домик, огород, куры и гуси… Но, её деревня далеко от города — полтысячи километров! Сюда добираться гораздо ближе.
— А кто же в том домике будет жить?
— Не знаю… Родители его на прошлой неделе продали, и мне его почему-то стало жалко. Как будто умер кто-то из родных…
— Да, грустно…
— Вовка, прости меня, что я так на тебя напала, ну и обозвала…
— Ладно, дружим… А щенка я решил назвать по-прежнему, как родители предложили. Пусть будет Шварцем. Эй, Шварц, ко мне-е!
Тотчас у стены беседки зашуршала трава, и на пороге возник щенок. Вид у него был такой, будто он желал выполнить любую команду своего малолетнего хозяина.