Сказания Вовки Образцова. Родственник из будущего.
Шрифт:
Нид отдал мысленный приказ нейрочипу и тот включил систему внешней светомаскировки капсулы. Паренёк удивлённо замер, безуспешно пытаясь разглядеть на прежнем месте капсулу, и принялся энергично тереть ладошками свои глаза. Дабы не шокировать древних сородичей, Нид отдал соответствующий приказ нейрочипу и в мгновение ока его лёгкий золотистый костюм принял подобие джинсов и зелёной тенниски. Сам же его шлем с нейрочипом, похожий на золотой рыцарский шлем древнего полководца, тотчас превратился в обыкновенную серую бейсболку.
— Ты… ты кто? Откуда? Инопла…планетянин? Как ты здесь оказался? — превозмогая естественный страх, выдавил из себя забавный
Глава 11
Выслушав сбивчивый и эмоциональный рассказ Берса о загадочном и трагическом случае на борту комплекса, Мил и Доас некоторое время удручённо молчали. В тоже время их диагностические устройства неустанно сканировали пространство внутри комплекса, но ничего подозрительного не находили. Состав воздуха, радиационный, гравитационный и электромагнитные фоны МК-408 находились в пределах нормы, а обнаруженные Доас мощные психовсплески вскоре привели к их естественному источнику — нервному Берсу. Бесспорно, командир этого странного межзвёздного комплекса нуждался в срочной эмоциональной помощи. Доас включила свой гипнобраслет, и тело Берса тотчас размякло в командирском кресле. Лицо бородача, искажённое многолетней болью, приняло беззаботно-мечтательное выражение, — он безмятежно уснул…
Доас настроила для Берса индивидуальную реабилити-программу психической коррекции. Через несколько часов он проснётся и будет вести себя спокойно и непринуждённо, как и до того печального события. Все его отрицательные психоэмоции, пройдя сквозь специальный суггестофильтр, вернуться к нему с положительным знаком. Сама же трагическая, внезапная и пугающая смерть его экипажа, будет отныне восприниматься им как обычный полётный анабиоз.
Оставив Берса в помещении центра управления комплексом, Мил и Доас отправились в криогенную камеру и приступили к предварительному осмотру тел. Криокамера представляла собой большой сферический зал с десятком реанимационных столов в центре. В прозрачных стенах зала криокамеры были устроены закрытые ниши-баротрубы в количестве сорока единиц. Во всех нишах, кроме одной, в холодном безмолвии покоились человеческие тела. Их изображения транслировались на индивидуальные голографические шары, размеры которых регулировались, а сами шары можно было легко перемещать. Внизу каждого шара светилась диагностическая табличка с указанием биофизических параметров замороженного человека. Благодаря специальному составу, вливаемому каждому человеку перед полётом, кровь астронавта теряла способность замерзать и могла существовать как биосубстанция сколь угодно долго, получая энергетическую подпитку от мощного коллективного биореактора.
Мил и Доас приступили к тщательному сканированию тел, ожидая найти хоть какие-нибудь общие признаки их летального биоотказа, — неожиданной и необъяснимой смерти. Однако, сканирование только затруднило диагностическую задачу спейсбиологов. Все тела находились в неповреждённом состоянии, а результаты их тканево-органных анализов, услужливо выдаваемые высокоточным бортовым биосканером, попросту радовали своей идеальностью!
— Ничего не понимаю, Доас… — первым заговорил Мил, с недоумением рассматривая итоговый отчёт биосканера, выведенный на центральный голографический шар. —
— Ты прав, Мил. Я тоже мало что понимаю, — ответила Доас, знакомясь с утешительными данными скелетных бетаграмм. — Костные ткани и мозг у всех в полном порядке. Может бородач сошёл с ума и попросту забыл, что отправил весь экипаж в полётный анабиоз?
— Вряд ли, Доас. Инфракрасное сканирование примятых костюмов, да и само положение тел, позволяет утверждать, что Берс их действительно заносил сюда на руках. А вот на этом костюме астронавта из ниши О-19 — видишь? — сканер отыскал множественные капли чужеродной влаги! Любопытно, что на других костюмах следы этой влаги также присутствуют, но в гораздо меньших количествах… Знаешь, что это?
— Знаю, Мил… Это слёзы… слёзы командира Берса!
— Верно! А в нише О-19 покоится не кто иной, как Оди, — возлюбленная бородача! Что-то действительно произошло…
Супруги сконцентрировали внимание на голографическом изображении Оди и принялись детально просматривать данные диагностической таблицы.
— Мил… Сканирование мозга Оди, посмотри, даёт весьма странную картину!
— Да, действительно… Будто верхняя часть полушарий О-19 полностью отсутствует. А как у остальных?
— Сейчас… В нишах О-20, О-18, О-17, О-16 и О-15, — аналогичная ситуация!
— Вижу, Доас… И в нишах I-2, I-3, I-4, I-5, I-6, вплоть до I-20, — тоже…
— Всё ясно! Сканерам мешают работать головные нейрочипы! Берс попросту забыл поснимать индивидуальные нейрошлемы, как, впрочем, и костюмы с тел…
— В таком случае придётся исправлять ошибки Берса! Доас, запускай реанимационный комплекс, начнём, пожалуй, с ниши О-19… Впрочем, как и положено, ведь Оди бортовой спейсбиолог…
Мил протянул руку в голографический шар О-19 и перевёл яркую оранжевую точку, сигнализирующую о течении процесса анабиоза, в положение его завершения.
В нише О-19 зажёгся нежный зелёный свет, и мерно загудело устройство дефростирования (разморозки).
— Прирост температуры тела в норме. Это уже радует, — заметил Мил, наблюдая за индикаторами дефроста. — А, как у тебя дела, Доас?
— Бортовой реанимационный комплекс к работе готов! Только…
— Что, Доас?
— Его диагностический модуль устаревший…
— Понятно… В таком случае придётся переместить тело Оди в биостанцию, либо попытаться работать нашими переносными…
Доас молча кивнула и, сняв свой портативный диагностический модуль, расположила его на приставной полке реанимационного стола. Вычислительное устройство реанимационного комплекса тотчас обнаружило диагностический модуль и переключилось на работу от него. Доас радостно улыбнулась и удивлённо зашептала Милу:
— Ты не поверишь, Мил… Наш модуль обнаружен аппаратурой комплекса и готов к работе!
— Вот и замечательно… Ещё двадцать три минуты и дефрост полностью завершиться! Интересно, как там наш Нид? Чует моё сердце, — оставшись без родительского присмотра, он вовсю экспериментирует со своим отрицателем времени!
— Скорее всего! Эх, наивный мечтатель…
— А ты знаешь, Доас… Нид не такой уж и наивный мечтатель. Перед полётом он втянул меня в дебри своей теории, и мне даже почудилось, что там всё правильно и гармонично…
Температура тела Оди, преодолев критическую (нулевую) отметку, стала плавно возрастать. Заодно с ростом температуры менялся и цвет освещения ниши О-19.