Сказано — сделано
Шрифт:
— Ну хорошо, — сказала Галя. — Но смотри, Петров, не подведи. Я ставлю твой номер четвёртым.
И вот наступил день концерта. Галя, отвечавшая за проведение концерта, как метеор летала по всей школе. Она разыскивала запоздавших артистов, всё время звонила куда-то по телефону и, наверное, раз десять спрашивала у Генки, не передумал ли он и не забыл ли слова. После третьего номера она вышла на сцену и объявила, что сейчас Геннадий Петров прочтёт басню Крылова «Мартышка и очки». Тут же её позвали,
— Сеанс массового гипноза! Желающих прошу подняться ко мне.
По залу пронёсся ропот, и сразу куча желающих бросилась к сцене. Я кинулся вперёд и, растолкав локтями массу желающих, первым очутился около Генки.
— Очень хорошо, — сказал Генка. — Садись, девочка, вот стулик. Сейчас мы погрузим тебя в здоровый гипнотический сон. Не бойся. Гипноз — вещь полезная.
«Ну, болтун!» — подумал я.
Генка растопырил ладони и, крутя ими около моего носа, принялся бубнить:
— Спите… спите. Вам ужасно хочется спать, вы ужасно устали. У вас смыкаются глаза, вы зеваете, вы не спали три ночи подряд…
Я разинул рот, будто и вправду зевая, опустил голову на грудь и свесил руки. Генка ещё немного побубнил и сказал, обращаясь к залу:
— Ну вот. Наша подопытная спит глубоким сном.
Он похлопал меня по плечу и довольно чувствительно ущипнул за ухо, что было совершенно лишним.
— А теперь, — продолжал Генка, — наша подопытная будет выполнять команды.
«И откуда он это дурацкое слово «подопытная» раскопал», — с раздражением подумал я.
Между тем Генка покрутил ладонями у моей головы и сказал замогильным голосом:
— Встаньте и идите.
Я встал, медленно, как привидение, побрёл вперёд и чуть было не свалился со сцены из-за проклятых очков. Генка едва успел схватить меня за свитер.
— Вот видите, — сказал он. — Она ничего не соображает. Она крепко спит.
«Сам ты ничего не соображаешь, — уже со злостью подумал я. — Не мог очки послабее найти».
В зале уже слышались смешки. Генка вошёл в раж. Он снова усадил меня на стул и сказал:
— А сейчас мы зададим нашей подопытной несколько вопросов. И хотя она спит глубоким сном, она будет отвечать.
У меня внутри всё прямо закипело. Какие вопросы?! Ни о каких вопросах мы не договаривались. «Ну, ладно же, — со злорадством подумал я. — Я тебе покажу вопросы!»
— Для начала, — продолжал Генка, — скажите нам, подопытная, как вас зовут.
— Травиата, — ответил я басом.
— Прекрасно, — сказал Генка, ничуть не смутившись. — Скажите, Травиата: сколько будет шестью четыре?
— Сто, — сказал я.
— Вот видите, — сказал Генка, — гипноз помог нам выяснить, что наша подопытная
— По географии спроси! — крикнул кто-то из зала.
— Можно по географии, — сказал Генка, вдохновлённый успехом. — Скажите, какая самая длинная река в мире.
— Карповка, — сказал я.
— А кто написал «Хаджи-Мурат»?
— Робинзон Крузо.
— Ну вот, — сказал совершенно довольный Генка. — Мы выяснили, что наша подопытная, оказывается, круглая двоечница. А такая с виду прилежная девочка. Хоть и рыженькая. Вот что значит гипноз.
Больше я терпеть не мог. Я вскочил со стула и крикнул:
— А ты круглый болван! Сам в одной диктовке по двадцать ошибок делаешь! И забирай свой мерзкий парик!
Я сдёрнул с головы ненавистные рыжие кудри и швырнул их в Генку. Эффект был потрясающий. Зал буквально ревел от хохота, и от аплодисментов дрожали стёкла. А когда мы с Генкой, злые друг на друга, уже спрыгивали со сцены, в зал вбежала Галя. Довольная, что кругом смех и аплодисменты, она вспорхнула на сцену и бодро сказала:
— Итак, вы прослушали басню Крылова «Мартышка и очки». А теперь выступит…
Но кто выступит теперь, было уже невозможно расслышать из-за рёва и хохота.
Ищу человека
Я размахнулся и уже хотел бросить, но Генка вовремя успел схватить меня за руку: прямо под нами, из-под моста, почти неслышно вылетел корпус крылатого «Метеора». Мы подождали, пока корабль проплывёт, и я снова приготовился бросать. Вдруг совсем близко раздался резкий милицейский свисток. Мы обернулись. С другой стороны моста быстрыми шагами к нам приближался милиционер.
— Бежим! — крикнул Генка.
Отдышались мы только тогда, когда уже были далеко от моста.
— Вот уж никак не думал, что бросить бутылку в реку — целая проблема, — сказал Генка.
— Знаешь, — сказал я, — тут недалеко на набережной есть спуск к воде. Там и кинем.
Через минуту мы были у самой воды. Нева отсюда казалась ещё шире и полноводнее.
— Теперь ты бросай, — сказал я, передавая Генке бутылку. — Давай только сургуч проверим.
Мы в который раз осмотрели горлышко бутылки, основательно залитое толстым слоем матового сургуча. Всё было в порядке. Сургуч плотно облегал толстое зелёное стекло и имел такие аппетитные, как на пирожных «буше», коричневые подтёки, что его хотелось лизнуть.
— Подальше бросай, — сказал я.
— Попробую, — сказал Генка. Он размахнулся и вдруг опустил руку. — Нет, не нравится мне тут. Гляди, пароходы всё время снуют, катера носятся. Прибьёт волной к берегу нашу бутылочку — и всё. Или вон та черпалка зачерпнёт в ковш — и привет из Гваделупы.