Сказано — сделано

Федоров Николай Тимонович

— Да, да, Коленька, ты прав. На юге ей будет лучше.

Потом Павел Андреевич встал, подошёл к полкам и принялся вынимать какие-то книги.

— А библиотеку приключений вы сегодня же возьмите. Хватит ей тут пылиться, — говорил он.

— Зачем? — сказал Коля. — Мы ведь и так их у вас берём. Приходим и берём. Разве плохо?

— Нет, хорошо, конечно, — растерянно произнёс старик. — Но я… Я хотел подарить.

— Считайте, что вы их подарили. А стоять они пусть будут у вас.

Растроганный старик с нежностью посмотрел

на Колю и, откашлявшись, словно у него першило в горле, сказал:

— Да, но где же Саша с Настей. Пора бы им прийти.

— Придут, куда они денутся. Я вот только не понимаю: зачем за ней заходить? Ляпе это, кстати, и не по дороге совсем.

Павел Андреевич улыбнулся, но ничего не сказал. В дверях послышался звонок, и в квартиру вошли Саша и Настя.

Коля, насупившись, посмотрел на друга и сказал:

— Где это тебя так обкорнали?

— Да вот, в парикмахерскую зашёл, — смущённо ответил Саша.

— «Зашёл»! — сказала Настя. — Я его, можно сказать, силой затащила. Ну разве можно ходить с такими космами. Длинные волосы и не модно теперь.

Коля присвистнул, покачал головой и промолчал.

— Вот что, друзья, — сказал Павел Андреевич. — Пойдёмте-ка лучше гулять. Хватит нам тут глотать книжную пыль. Как-никак весна на дворе.

Да, на улице была весна. Недавно прошёл тёплый короткий дождь, прибив пыль на асфальте, в небе суетливо кружили ласточки, а воздух был такой чистый и прозрачный, что его хотелось нюхать. Точно так же, как мы нюхаем цветы и травы.

Старик и ребята вышли на гранитную набережную в том месте, где она выходила в открытый залив. На ниточке горизонта, словно боевой шлем русского витязя, виднелся купол кронштадтского собора. Из устья Невы в залив плавно выползали белые треугольники яхт. А в небе надо всем этим висела огромная, неподвижная радуга.

Ребята сбежали по ступенькам вниз и, присев на корточки, опустили ладони в студёную невскую воду. А когда они снова посмотрели на небо, радуга уже исчезла.

Рассказы

При свече

— И чего тебе взбрело в голову притащить Полкана в школу?! Как маленький, честное слово!

— Да ладно ты, не гуди. И так тошно, — вяло отмахнулся Генка. — Кто же мог подумать, что он к Ирине в портфель заберется.

Полкан — это маленький рыжий хомячок, которого Генкина тетка недавно подарила ему на день рождения. Тетка почему-то никак не может понять, что Генка давно вырос и что дарить ему сахарных петушков на палочке и плюшевых медвежат несколько поздновато. Вот и на этот раз она принесла хомяка, с которыми так любят возиться в детских садах. А Генка давно мечтал иметь собаку, большую и лохматую. Поэтому он, не долго думая, и назвал маленького зверька древним собачьим именем.

И вот сегодня, когда Генка зачем-то притащил хомяка

в школу, тот взял и сбежал от него на уроке ботаники. Пока Генка ползал под партой, пытаясь найти беглеца, я вдруг с ужасом увидел, как Полкан ловко вскарабкался по ножке учительского стула и юркнул в портфель Ирины Васильевны.

— Генка, — зашипел я, таща из-под парты друга, — он к Ирине в портфель залез!

Генка обалдело на меня посмотрел и прошептал:

— Что же делать?

В ответ я только пожал плечами. И действительно, не говорить же в самом деле: «Ирина Васильевна, у вас в портфеле хомяк сидит».

Развязка наступила быстро. Ирина Васильевна закончила объяснять новый материал, чихнула и полезла в портфель за платочком. Мы с Генкой замерли, ожидая самого худшего. Но учительница проявила завидное хладнокровие. Лишь на секунду она задержала руку в портфеле, чуть изменившись в лице. Потом спокойно достала оттуда Полкана и произнесла ледяным голосом:

— Кто принёс в класс хомяка?

Ребята было засмеялись, но сразу вдруг притихли и замолчали. Генка обречённо встал.

— Прекрасно, — сказала Ирина Васильевна и нехорошо улыбнулась. — У меня такое впечатление, Петров, что ты деградируешь прямо на глазах.

— Почему это деградирую, я не деградирую… — забубнил Генка себе под нос.

— Нет, деградируешь, — жёстко повторила Ирина Васильевна страшноватое слово. — Чем иначе объяснить твоё поведение. Вместо того, чтобы думать, как исправить свои двойки, ты приносишь в класс животных. Ну вот что. Хватит! Завтра же приведи своих родителей в школу. Или нет, я сама, слышишь, сама сегодня вечером к вам зайду. А сейчас можешь забрать своего грызуна. — И она протянула напуганного хомяка ещё более напуганному Генке…

И вот теперь мы сидели в Генкиной квартире и гадали, кто придёт раньше: учительница или родители?

— А когда твои должны быть? — спросил я.

— Мама-то поздно придёт, — ответил Генка. — У неё сегодня курсы. А вот папа — не знаю. Наверное, вовремя… Эх, началось бы сейчас землетрясение! Или хоть бы свет в квартире, что ли погас. Придёт Ирина — света нет, родителей нет, ну она и уйдет.

— А что толку, — сказал я. — Уйдёт, а завтра снова придет.

— Ну, завтра… Кто там знает, что завтра будет.

— Глупо, — сказал я.

— Нет, не глупо, — упрямо повторил Генка. — Света не будет, родителей пока нет…

— Ну, заладил, как пономарь. Вот мне папа недавно одну интересную штуку рассказывал. Раньше, давно, при царе ещё, преступников не только на каторгу отправляли, но и ко всяким телесным наказаниям приговаривали. Так вот, писатель Достоевский вспоминает такие случаи, когда каторжники перед самой экзекуцией из тюрьмы бежали или еще какое-нибудь преступление делали. Прямо там, в тюрьме. Пусть, значит, снова следствие будет, суд будет, только чтобы оттянуть эту самую экзекуцию.