Скажи им, что я сдался
Шрифт:
— Жаль Яблоневые сады, — нарушает тишину Ён. Они идут по коридору Серого дома, и тянется их переход целую вечность.
— Почему? — Диль хочет выбраться из тёмного помещения поскорее и вечно убегает вперёд, но с радостью подхватывает отвлекающий разговор даже издалека.
— Кислотный дождь наверняка подпортил деревья и землю…
Диль смеётся. Его припадки веселья без видимой на то причины порядком раздражают, но настолько часты, что Ён потихоньку к ним привыкает.
— Ничего с ними не будет, — успокаивается
Ему, конечно, виднее, ведь за стеной он маринуется на порядок дольше.
— И почему же? — так и не дожидается продолжения Ён.
— Над антресорией садов есть складная ширма, — с гордостью говорит Диль. В чём его заслуга, что он пыжится, объясняя благоустройства застенья, он снова умалчивает. — Огромная! Всё закрывает: и дома, и землю.
— И госпоже Ни Дай по карману такие изыски?
— Госпоже… — От смеха Диль начинает гоготать. — Госпоже! Посмешил тоже! Ей всё равно, не она платит. У неё много варовских отписков.
— Вары тоже замешаны в этом? — У Ёна были подозрения, но никаких веских причин, объясняющих их участие в выращивании людей на органы, он не находит. — Зачем? У них столько информации, что они могут позволить себе всё, в том числе операции вне очереди.
— Пока вы заботитесь о внешности, ваши внутренности гниют, — напоминает Диль, причём себя он почему-то к этой проблеме не относит. — Никто не хочет оказаться в ситуации, когда пересадка нужна срочно, а подходящего донора нет.
— Среди миллиардов людей? — уточняет Ён. Мышление Диля ограничивается плохими воспоминаниями о городе и замкнутом пространстве за его пределами. Он умеет думать глубоко, но — из-за отсутствия знания — не широко.
— И сколько из них здоровы на нужном уровне? — не отступается Диль. — И кто из этих здоровых готов отдать часть себя, зная, что их драговерное здоровье подпортится? — Ён никогда не сможет дать точного ответа, потому благоразумно молчит. Самого себя зарывать он не станет. В следующий раз точно окажется прав. — А тут, — Диль и не подозревает, что они соревнуются в том, кто задаст больше правильных вопросов, — всё готовенькое уже. Согласись, гораздо увереннее себя чувствуешь, когда готов к самым непринятым исходам? И легче потратиться на то, что сработает в нужный момент, чем на то, что может тебя подкосить?
Вары в городе стоят чуть ли не на одной ступеньке с мэром. Их влияние настолько глубоко, что человек, столкнувшись с неприятностями, чаще идёт к ним. Они сами не прочь лишний раз укрепить свою близость с народом.
Веду-Вар усиленно работает в области медицины и открыл множество больниц для малообеспеченных. Его лекарства легко достать, и побочных эффектов у них почти нет — если ими не злоупотреблять, конечно. Благодаря его трудам новые смертельные болезни стали не страшнее простуды.
Стали-Вар хорош в технике. Каждый год он радует население города новыми
Оли-Вар нехило постарался, чтобы войти в ряды элиты. Его продукты совершенны: в них нет ни грамма химии, чего сложно добиться в нынешних условиях. Более того, он вывел много новых сортов растений и видов животных, которые способны противостоять вредной среде. Ещё чуть-чуть — и на балконах горожан появится личная рассада. Каждый сможет позволить себе здоровую еду за разумную цену.
Хотя их и называют семейством, родственными узами они не связаны. Просто однажды в народе пошла молва, что они для людей как старшие братья. Мэр, как ни крути, правит, какие-то указы выдаёт, и всячески придерживается своего статуса. А эти трое, хоть и пришли в разное время и навряд ли знали друг о друге, пока не возвысились каждый в своей сфере, с простым человеком на короткой ноге.
И по предположениям Ёна, один из них Дед. Вернее, из двух. Веду-Вар, хоть и не молод, но и до старика ему ещё далеко.
— А Вер Изу? — спрашивает Ён. — Его дети там тоже есть?
— Я… — Диль такого вопроса не ожидает. — Я… не знаю. Только слышал, что негласно его тоже причисляют к Варом. Кажется, его хотели принять в это «семейство», но он отказался.
— Почему? — Ён провёл в городе большую часть сознательной жизни и впервые слышит о сорвавшемся становлении Вера Изу в светила современного мира. Возможно, потому и не знает, что крутится эта информация совсем в других кругах, и обычному жителю на ухо не попадается.
— Сказал, что привязанности его раздражают. И что ему прекрасно живётся без всяких братств, семейств и прочей дряни.
— Откуда знаешь? — Ён верит ему.
Диль серьёзен во всём, что касается Вера Изу.
— Дед говорил.
Они проходят поселение стариков. Как и раньше, никто не обращает на них внимания. Только одна старуха цепляется за Ёна взглядом, да так и не отрывает его, пока они стоят у двери.
— Почему они не пытаются уйти отсюда? — Глаза старухи словно высасывают из него силу. Он на секунду сам чувствует себя дряхлым и немощным. — Просто сидят и ждут конца?
— А куда им идти? — принимается за приручение «не открываемых» дверей Диль.
Ён делает шаг в сторону, но старуха наблюдает за ним затаившимся хищником.
Действительно, куда?
В город, откуда их выгнали? Ёну рано задумываться о старости — возраста, когда ты теряешь ценность для общества и должен уступить место молодым, — но уже сейчас он понимает, что если время жизни принадлежит ему, то же самого нельзя сказать о месте жительства или о месте работы. Они ограничены. За них есть своя плата.