Скажи им, мама, пусть помнят...
Шрифт:
…Я взглянул на часы. У нас оставалось немного времени. Я отодвинул локоть Бабчо и лег на спину. Я ждал, что вот-вот появится дядя Петко — официальный руководитель нашей группы. Этот старый рабочий с табачной фабрики в Пловдиве подписывал нам наряды, раздавал деньги, вечером уходил в город к своей семье, а рано утром возвращался и всегда приносил нам чего-нибудь поесть, чаще всего брынзу, колбасу и помидоры. А когда он приносил мясо, Митак готовил нам отменный суп в старой кастрюле, которую он где-то стянул. С дядей Петко, тихим, добрым человеком, мы все ладили. Он любил нас
Я услышал шум, но продолжал лежать неподвижно. Только рука быстро скользнула под свернутое вместо подушки пальто и нащупала холодную рукоятку пистолета. Я осторожно приподнялся. Недалеко от нас, на рисовом поле, расхаживал аист и с шумом помахивал крыльями. Никого из посторонних не было видно.
— Вставай! — громко крикнул я и сдернул одеяло с моих друзей.
Сонные, они смотрели на меня с таким изумлением, словно недоумевали, как они здесь очутились.
— Эх, еще день прожили! — первым отозвался Бабчо.
Митак перешагнул через Стоянчо, выпрямился и расправил плечи. Гибкий, как кошка, он потянулся так, что даже суставы хрустнули:
— Да что вы на меня уставились, точно никогда не видели? Ну-ка пошли умываться! Шагом марш!
Мы все вскочили и отправились к реке. От росы трава переливалась серебристым блеском…
Так проходили дни — медленно и мучительно. Днем — изнурительная работа, а вечером, после захода солнца, спрятав инструменты и переодевшись, мы отправлялись разными дорогами в город — кто на заседание, кто на очередную встречу. Почти каждую ночь мы меняли место нашего ночлега. Чаще всего располагались в поле у какой-нибудь межи, как можно ближе к месту работы. К такой тактике нам приходилось прибегать для того, чтобы в случае провала не оказаться застигнутыми врасплох. Другими словами, мы представляли собой кочующий лагерь.
В тот вечер мне предстояло встретиться в квартале Каршиак с товарищем из районного комитета. Мы договорились увидеться на окраине города в девять часов вечера. После работы мы со Стоянчо отправились в условленное место: поскольку я находился на нелегальном положении, то он, вооруженный, сопровождал меня.
Стоянчо работал поденно на фабрике и одновременно учился в Пловдивской гимназии. Он отличался смелостью, сообразительностью, но был несколько несдержан.
Мы медленно шли вдоль берега Марицы и беседовали. Над нами, над стройными тополями высоко в небе мерцали звезды. Слева откуда-то издалека до нас доносился шум города, заглушая монотонную песню кузнечиков. Река устало и плавно несла свои воды нам навстречу.
Дойдя до квартала Каршиак, мы остановились в условленном месте. Присели на траву. От Марицы тянуло приятной прохладой. Уже почти совсем стемнело.
— Эх, Павел [4] , нам бы только их свергнуть! — ударил кулаком по земле Стоянчо.
— Кого? — спросил я.
— Как это кого? Фашистов! И переделать жизнь так, как нам захочется. А то ведь разве не видишь, из сил выбиваемся из-за куска хлеба.
— Скоро мы сведем счеты с ними. Нас много, и мы боремся за правое дело.
4
Павел — один из подпольных псевдонимов автора. — Прим.
— Павел, как ты думаешь, после победы действительно будет такая жизнь, как мы себе сейчас ее представляем?
— Будет ли она такой, не знаю, но она будет прекрасной, быть может, еще более прекрасной, чем мы мечтаем!
Стоянчо вздохнул. Я ощутил, как сильно в нем желание дожить до победы, чтобы увидеть новую жизнь, и разделял с ним эти чувства.
Прошло минут пятнадцать — двадцать, но никто не шел. Неожиданно, как из-под земли, перед нами возникли двое юношей в гимназических фуражках.
— Кто вы такие и что здесь делаете? — обратился к нам один из них.
— Мы из Пловдива. Что вас еще интересует? — отозвался я.
— Предъявите свои удостоверения личности, — важно приказал другой.
Стоянчо вскочил:
— Послушайте! Что вы воображаете! Неужели мы станем вам показывать свои удостоверения?! Да кто вы такие?
В самом деле, совсем мальчишки, а такие наглецы! Я понял по их важным физиономиям, что они из тех легионеров [5] , которых полиция использовала при проведении блокад и других операций. Поэтому их вооружали. Они вели себя весьма дерзко, днем и ночью ходили группами, нападали на наших ребят-ремсистов и избивали их.
5
Легионеры — члены одной из фашистских организаций молодежи. — Прим. ред.
Во мне сразу же пробудилась ненависть к этим фашиствующим молодчикам, я вскочил. Сколько полицейских агентов и всякого другого сброда мне удавалось перехитрить, так неужели я теперь с этими самозванцами не справлюсь! Но не следовало предпринимать поспешных действий. Я вовремя овладел собой и толкнул локтем Стоянчо, которого вот-вот могло покинуть самообладание.
— Оставь их! Послушайте, — сказал я, — мы живем в двух шагах отсюда, зачем же вы делаете вид, что не узнаете нас. Ну что вы к нам пристали?
— Прежде всего предъявите свои документы, а там посмотрим, — огрызнулся один из них и подошел к нам, пытаясь рассмотреть наши лица.
— Ну тогда подойди и возьми их сам, если посмеешь, — процедил сквозь зубы Стоянчо.
— А ну-ка, ребята, шагайте отсюда! Вас никто не трогает, ну и идите своей дорогой, оставьте нас в покое, — миролюбиво заговорил я, чтобы предотвратить стычку.
Те двое помедлили еще немного, отошли в сторонку, посовещались между собой и ушли.
Я достал сигареты и предложил Стоянчо.
— Спасибо, не курю.
Я начал тревожиться. Прошло почти полчаса, а товарищ, с которым мне предстояло встретиться, все не появлялся. Что могло случиться? Да и те легионеры в фуражках не выходили из головы. Они могли вернуться и сорвать нам встречу с товарищем из районного комитета. Я поделился своими опасениями со Стоянчо:
— Нужно соблюдать осторожность. Эти молокососы могут принести нам массу неприятностей. Кто знает, что это за типы. Пожалуй, нам лучшее уйти отсюда.
— И мне так кажется, — повернулся ко мне Стоянчо, нервно сжимая пальцы.