Скажи им, мама, пусть помнят...
Шрифт:
В условленном месте нас ждали Штокман и Морозов в сопровождении нескольких партизан. Нам с ними предстояло проделать большую работу.
Мы дружелюбно поздоровались и отправились дальше.
Если с Морозовым мы были знакомы давно, то со Штокманом встретились впервые, и поэтому он вызывал во мне немалый интерес. Этот человек как-то сразу стал мне очень симпатичен. Я с первого взгляда понял, что передо мною сын гор. Его глаза светились искренностью и теплотой. Мы двигались по тропинке. Штокман положил правую руку на мое плечо и проговорил:
— Так, значит, ты и есть Генко из Брезово? Много слышал о тебе, и мне очень хотелось, чтобы ты воевал вместе с нами. У нас здесь много неразберихи, но мы это
Мы остановились. Предстояло пересечь большую поляну. Двое партизан из охранения предупредили, что надо соблюдать осторожность.
Штокман спросил:
— Ты выбрал себе псевдоним? Ни к чему, чтобы все знали твое настоящее имя.
— Нет, еще не выбрал.
— А ты читал книгу «Энергия» Федора Гладкова? Убедился, с какой силой и энтузиазмом советские люди строят коммунизм? Нам еще до этого далеко, но и мы пойдем по их пути после победы. Ну а если погибнем, то другие вместо нас доведут дело до конца. Взгляни на горы. Умереть в этих горах за такой народ, как наш, — это же великое дело!
Штокман словно предчувствовал свою гибель.
— Мы будем тебя называть Ватагин!
— Друзья, Морозов, Слави, это товарищ Ватагин. Отныне он будет носить это имя, чтобы оно напоминало нам о великом строительстве социализма в Советском Союзе.
Я с радостью согласился носить это новое имя. Ведь моим крестным стал Штокман! Я поблагодарил его и шутливо заметил:
— Значит, раз ты стал моим крестным, то мы уже не только товарищи, но и родственники.
Штокман рассмеялся и по-отцовски похлопал меня по плечу.
Нам предстояло еще добраться до лагеря. Двигаясь через лес, мы внимательно осматривались по сторонам. Погода стояла теплая и приятная. Дошли до местности Каваклийка. Оттуда хорошо просматривалась вся долина до самого села Голям-Дол.
— Вон та, самая близкая деревня — мое родное село Чехларе, — сказал Штокман. — Ты бывал когда-нибудь в нем?
Я утвердительно кивнул.
— Нищая деревушка, — продолжал Штокман. — Нет плодородной земли — нет и заработков, но люди у нас хорошие. Есть несколько негодяев, но они не в счет… Там, на том конце деревни, наш дом.
Сказав это, он долго всматривался в ту сторону, и я заметил, что его глаза увлажнились. Потом он рассказал мне отдельные эпизоды из своей жизни в Софии.
— В наших судьбах есть что-то общее. Мы с тобой и не крестьяне, и не горожане. Но какое это имеет значение? Сейчас важно уметь объединить людей и действовать. Действовать — это главное.
Как прав оказался Штокман!
В СЕЛЕ ДОЛНИ-ДОМЛЕН
Долгими ночами и погожими днями под зеленым шатром Буковой могилы не стихали горячие споры о боевых действиях бригады имени Христо Ботева. Наиболее горячо и страстно выражала свое недовольство и критиковала руководство бригады группа, возглавляемая Важаровым. Важаров был одним из основателей партизанского движения в Среднегорье. Он, имея хорошую теоретическую подготовку, большой житейский и партийный опыт, никак не мог стерпеть «обиду» и примириться с тем, что его не назначили командиром одной из бригад. В своем стремлении быть одним из руководителей партизанского движения в Среднегорье Важаров унизился до мелочности.
Разумеется, ошибки допускались, но разве в такое время можно было потворствовать недовольству и озлоблению, когда предстояло проделать огромную организационную и боевую работу? Важаров не смог понять этого и в своем стремлении к величию и громкой славе стал центром, вокруг которого объединилась часть партизан, недовольных руководством.
Именно поэтому решение окружного комитета партии о массовом развитии партизанского движения, принятое весной 1944 года, натолкнулось на решительное сопротивление сторонников Важарова.
После тяжелой зимы сторонники Важарова, словно только что вылупившиеся птенцы, целыми днями грелись на раннем весеннем солнце и горячо спорили о том, как же быть дальше. А в это время настоящие партизаны готовили оружие и снаряжение для новых операций, которые наметили провести за лето. К Слави они относились еще более непримиримо. Возможно, потому, что он больше всего заботился о своем родном крае, где еще в ноябре 1941 года вместе с несколькими товарищами создал первый в Среднегорье партизанский отряд. А может быть, потому, что большую часть времени он провел в Пловдиве? Скорее всего, еще и потому, что он не соглашался ни на какие компромиссы и не делал никаких уступок. Нельзя забывать и о другом обстоятельстве. Многие товарищи, ушедшие в горы, считали, что те, кто остались в городах, только философствуют о восстании против монархо-фашизма.
А я и сейчас уверен, что жить на нелегальном положении и работать в городе, особенно в Пловдиве, было значительно тяжелее, чем находиться в партизанском отряде в горах.
В самом деле, прелести городской жизни оставались все такими же внешне доступными, но они таили в себе для подпольщика и самые опасные неожиданности. Требовалась большая оперативность и гибкость. Нет, жить в городе на нелегальном положении совсем нелегко. Долгие годы жизни в подполье в достаточной мере убедили меня в этом. Хотя в городе я не так уж часто голодал, но чувствовал себя постоянно неспокойно.
Но это трудно было объяснить товарищам из бригады. Большинство партизан пришли из сел, и они не могли себе представить, с какими неприятными неожиданностями приходится сталкиваться в большом городе. Да и бывшие горожане, проведя много времени в горах, уже не могли представить себе, как приходится рисковать подпольщику в таком городе, как Пловдив.
Было много разных суждений, словесных перепалок между командирами отрядов, прежде чем удалось перейти к конкретной, деловой работе. А с чего же начать? Прежде всего пришлось пересмотреть прошлое. Нам предстояло объединить усилия и составить план действий бригады для последнего штурма. Мне и Слави Чакырову поручили обойти все три бригады — имени Христо Ботева, Васила Левского и Стефана Караджи, поднять дух партизан в этих отрядах и убедить их немедленно приступить к активным боевым действиям. Слави должен был остаться в бригаде имени Христо Ботева, а мне с группой товарищей поручили посетить бригаду имени Васила Левского, а затем перебраться в Голямчардакский район, провести мобилизацию людей и перейти к боевым операциям. Сюда же прибыл и Кара, который в 1943 году критически относился к нашей деятельности. Он являлся одним из основателей РМС в Голямчардакском районе, и это обстоятельство меня особенно радовало. Высокий, стройный, с красивым и нежным лицом и всегда смеющимися глазами, он становился любимцем молодежи повсюду, где только появлялся. Почти каждый вечер мы с упоением слушали его песни и мысленно переносились в будущее.
Еще в ученические годы мы были с Карой друзьями, а впоследствии стали неразлучными и вместе мобилизовывали коммунистов и ремсистов в его родном крае.
В группу, которой предстояло пройти вместе со мной по всему намеченному маршруту, включили Гынчо, Спартака, Фантома, партизанку Гену и еще нескольких человек.
Расставаясь с товарищами, мы долго прощались с Голубем. Он пожелал мне бить врагов по-ботевски.
Голубь был честным и обаятельным парнем, немного резким, но всегда справедливым и откровенным. Прощаясь с нами, он так долго гладил мой автомат, как будто это была рука любимой девушки.