Скажи им, мама, пусть помнят...
Шрифт:
Наказ матери напомнил мне о том, чего нельзя забывать. О том, что до глубокой старости будет сниться мне и никогда не изгладится из моей памяти.
Напротив высились горы. Струи дождя, не переставая, лились на окропленные нашей кровью отроги. Но к тому месту, где мы находились, дождь так и не подступился. Солнце уже скрывалось за горизонт. Вероятно от испарений, мы совсем задыхались и призывали дождь как своего рода спасение. Я давно мечтал о нем. Мы умирали от голода, но еще больше от жажды. Мысленно протягивая руки к горам, я переносился в Среднегорье — туда, где мы всегда могли прильнуть потрескавшимися губами к одному из студеных горных
— Сегодня вечером отправимся в Дрангово! — крикнул Стенька. — Вот где развернемся, страшно будет фашистским злодеям!
Стенька угадал. В последнее время мы проявляли повышенный интерес к этому селу.
Именно такое решение принял и я, но ждал, когда стемнеет. Я посмотрел на Стеньку и молча, только взглядом, поддержал его.
Стенька являлся командиром отряда, и в его обязанности входило принимать решения. Я же, как уполномоченный штаба зоны и ответственный за ремсистскую работу в Пловдивской области, обязан был вести разъяснительную работу среди молодежи. Поэтому мы собрали руководство отряда, чтобы узаконить план, согласно которому в этот же вечер должны были овладеть селом Дрангово.
Но вот к нам пришли наши помощники из села — учитель Иван и Пеньо, мы сообщили им о нашем намерении.
— Правильно, — согласился учитель. — Это поднимет дух у населения.
Того же мнения придерживался и Пеньо, объявивший, что подобную операцию все, от мала до велика, встретят как светлый праздник. После краткого совещания мы расстались с товарищами и пожелали друг другу успеха.
Солнце скрылось за облаками. Над полем медленно опускались сумерки. Тишину нарушали только крики сельских пастушат, возвещавшие окончание рабочего дня. Несмотря на раскаты грома, на нас не пролилось ни капли дождя. У самой земли мрак сгущался. Мы все уточнили, и оставалось только тронуться в путь.
Скрывшееся в удлинившихся тенях деревьев, Дрангово едва виднелось вдали. За дубовыми рощами с трудом удавалось различить приземистые домишки села. Я шел через молодые поросли дубков неподалеку от сельского пруда, и у меня радостно сжималось сердце. Я всегда считал дранговцев своими земляками. Еще от деда я узнал, что после освобождения от турецкого ига, стремясь получить землю, они покинули родные края и пришли в Кумарларе, где арендовали землю и дома турецких помещиков, которые вынуждены были покинуть эти места.
Для дранговцев мое родное Брезово являлось административным и политическим центром. Почти каждый день они пересекали дубовые рощи и по оврагу спускались в Брезово за покупками или для того, чтобы уладить какие-нибудь дела.
Наши крестьяне посещали Дрангово по большим праздникам или же ходили туда на свадьбы родственников, потому что между ними существовали прочные и неразрывные кровные узы. Когда они работали на полях в Араболюке и Кошу-Улане, подступавших к самому Дрангову, то часто наведывались туда за водой или какой-нибудь помощью.
Самые плодородные наши нивы находились рядом с Дрангово, и в летнюю пору, вместо того чтобы с полевых работ возвращаться в свое село, мы иногда останавливались ночевать там под открытым небом. Уже тогда я подружился с дранговцами и полюбил их, как своих односельчан.
Большинство из них оказались хорошими людьми. Они всегда помогали в
— Если бы Бойчо остался жив, как бы он радовался! Сколько раз он мечтал о том, чтобы мы сходили в гости к его землякам, да вот нет его с нами!
Услышав слова Балканского, многие из нас со вздохом еще крепче сжали свои автоматы. Стенька, Харитон, Ботю и Дыбов поспешили вперед.
Брезовский отряд, в большинстве состоявший из представителей большого рода Бойчо и Боцмана, выдвинулся на одно из первых мест в нашем крае. Он все время находился в движении: перемещался с холма на холм, часто спускался в села, расположенные в долине, и почти через день осуществлял операции — карал преступников. Отряд установил постоянные и прочные связи с народом. Почти в каждом селе у него были верные помощники, готовые всегда и при любых обстоятельствах оказать ему помощь.
Вместе с отрядом Бойчо я уже вторично проходил через наш край и испытывал особенное чувство гордости и радости оттого, что нахожусь среди товарищей детства. Все они стали для меня такими же близкими и родными, как и земля, по которой мы шли, леса и горы, которые нас укрывали от врагов.
Мы приблизились к Дрангово. Отряд шел цепочкой, а я засмотрелся на восточную окраину села, откуда прежде всего ждал появления наших помощников — учителя Ивана и Пеньо, вместе с которыми днем в дубовой роще обдумывали план операции.
Залаяли собаки. Несколько крестьян вышли из своих домов посмотреть через ограду, что происходит, другие же поторопились спрятаться. В соответствии с планом партизаны рассыпались по всему селу и вскоре овладели им. Харитону поручили разыскать старосту Здравко, открыть здание общины. Но уже с первых шагов нас постигла неудача. Перепуганный староста сбежал. Харитон вернулся к нам обескураженный.
— Нигде нет этого Здравко. Его только что видели. Люди твердят, что он не уезжал ни в Брезово, ни в город, а где он — неизвестно.
Сноха Здравко, Донка, подтвердила слова Харитона.
— Да как же так, ведь я только что видела его во дворе нашего дома! Куда запропастился этот человек? Уж не перепугался ли он? Ищите, должно быть, спрятался где-нибудь в селе.
До чего только не доводит человека страх! Немного погодя Харитон привел Здравко, готового со стыда провалиться сквозь землю. Оказалось, что когда он услышал о вступлении партизан в село, то сразу же спрятался в свинарник.
— Ну что ты, Здравко? — начал я. — Вместо того чтобы встречать гостей, ты убегаешь. Мы же не караем хороших людей. Ты же знаешь, что нам все известно. Мы считаем тебя своим человеком. Ну, давай руку!