Скажи миру – «нет!»
Шрифт:
– Ну и как они живут? – осведомился я. Лаури не ответил на мой вопрос, но сказал:
– Да, хорошо. Я переправлю вас на Крит. Там, где в наш… том мире стоит город Ираклион, живет Жоэ Кавергаш, отличный парень, хоть и португалец. У него там крепость и есть корабль. Конечно, не такой, как наш. – Лаури бросил любовный взгляд на драккар. – Но неплохой. Я высажу вас в Ираклионе.
– Пусть будет Ираклион, – согласился я.
Мы больше не разговаривали. Только слушали, как в лагере несколько мальчишеских голосов поют:
Белый снег,Серый ледНа29
Музыка и стихи В. Цоя.
– На Крите из пены родилась Афродита, – задумчиво сказал Север, который стоял у борта, приобняв Кристину.
– Афродита родилась на Кифере, – поправил я, – а ветер принес ее на Крит…
– Умный, – весело подтолкнул меня локтем Сергей, – может, и Минотавр не здесь жил?
– Минотавр жил здесь, – кивнул я, опираясь на борт. – Афинский мастер Дедал построил владыке морей, могущественному критскому царю Миносу, дворец-лабиринт, куда Минос заключил родившегося у его жены сына – полубыка-получеловека Минотавра… Со всех подчиненных городов брали критяне ежегодную дань – по дюжине юношей и девушек. И так продолжалось до тех пор, пока афинский царевич Тезей с помощью полюбившей его дочери Миноса Ариадны не убил чудовище…
– Нас там не ждет кто-нибудь вроде Минотавра? – хмыкнул Север. И вдруг замер, отодвинув Кристину себе за спину.
По драккару прокатились крики. Англичане и норвежцы расхватывали луки, поспешно их натягивая.
В километре от нас через теплые, веселые волны скользило чудовищное тело, чем-то напоминающее крокодила. Только с ластами. И длиной метров пятнад-цать.
– Ихтиозавр, – потрясенно прошептал Олег Фирсов, почти перевесившись через борт. Вадим втащил его обратно за штаны.
Остальные молчали, но, мне кажется, больше всего всем хотелось спросить, может ли это чудо на нас напасть. Вопрос так и остался неразрешенным. Когда расстояние между нами сократилось вдвое, ихтиозавр беззвучно нырнул и больше не появлялся. Я видел, как Лаури похлопал по шее носовое украшение драккара и что-то
Ну что ж, тут и не до такого можно дожить…
– Обогнем мыс – и мы в Ираклионе! – крикнул Лаури и ловко сделал поворот над водой, держась рукой за шею «дракона». – Греби, ребята! Навались!
Вытесанные из сосны весла дружней и быстрей вспороли воду. Драккар, набирая скорость, по дуге огибал желто-зеленый, залитый ярким солнцем мыс. Белая пена прибоя красиво вскипала на камнях у берега.
– Ираклион! – звонко выкрикнул мальчишка, устроившийся на высокой корме.
Я увидел белый пляж, на котором стоял подпертый с боков креплениями широкий корабль с высокой кормой. На скале над пляжем поднимался частокол, над ним, в свою очередь, возвышалась крытая башня, а на ней покачивался зелено-красный с белым прямым крестом флаг. «Белый крест Лузитании» – вспомнил я название очень интересной военной книжки.
– Нам тоже не мешало бы обзавестись флагом, – заметил Вадим. Я покосился на него удивленно: никогда не замечал за ним страсти к атрибутике. Подумав, ответил:
– Там решим… Лаури, а что это они нас так встречают?! – окликнул я англичанина.
Почти в пене прибоя, сдвинув прямоугольные щиты, стояли около десятка ребят. Еще полдюжины – с аркебузами – замерли по бокам.
Жоэ Кавергаш не походил на португальца в моем представлении – он был рыжий, с очень жестким, «взрослым» каким-то ртом и веселыми, слегка раскосыми янтарными глазами. Лаури он очень обрадовался, уже через час мы все сидели в рощице под олеандрами, за огромным столом, и девчонки, восхищенно ахая, резали свежий хлеб – тут, как и у чехов Шверды, были то ли поля, то ли дикое зерно. Сидели вперемешку все три отряда, а мы устроились во главе стола и негромко разговаривали.
– Я ваши корабли так и не научился различать. – Жоэ говорил по-английски. – А тут вчера девчонки прибежали с берега, говорят, Эмиль ярл высаживался. Они видели его людей. Вот я и боюсь, что он все еще болтается тут…
– Эмиль? – Лаури скривился, взял с блюда горсть сушеных яблок, начал бойко жевать. – Святая пятница…
– Кто такой? – толкнул я англичанина в бок локтем.
– Не знаю, швед он или норвежец. – Лаури вздохнул. – Свен с ним был хорошо знаком – еще по той Земле… вон, кое-кто из наших его тоже хорошо знает… У него гнездо где-то на югославском берегу. Грабят. – Лаури далеко сплюнул попавшееся семечко. – Урса бьют лихо, но грабят всех.
– Ясно… Послушай, Жоэ, – я повернулся к португальцу, который аккуратно резал копченое мясо, – на острове есть урса?
– Приплывают, – пожал Жоэ плечами. – Из Африки, высаживаются на южном побережье, но нечасто… Иногда приходят, я отбиваюсь.
– О, а мне говорили, тут опасно… – протянул я.
Жоэ поднял на меня глаза. Поднял еще и бровь. Вздохнул.
– Да-а… Ты что, собираешься идти в глубь острова?
Я кивнул.
– Не надо, – посоветовал Жоэ. – Я посылаю людей в глубь острова очень часто. Просто из любопытства. Я любопытный, иначе не сидел бы здесь… Но дальше горы Ида они не заходят.
– Почему такая таинственность? – удивился я.
– Да-а… – снова протянул Жоэ, разделяя на два и без того небольшой кусочек мяса. – Когда я тут только обосновался, у меня пропала охотничья партия, четыре человека. Я думал – урса. Но за последние три года пропали три отряда. Последний – осенью, Сережки Климова, я его до этого не видел, но парень решительный. Хотел «посмотреть, что там». И пропал… До этого был Дэннис Лиан…
– Это американец, здорово прибабахнутый, – вспомнил Лаури, – мотался по миру годами… Джек, – повысил он голос, – помнишь Дэнниса?