Скажи миру – «нет!»
Шрифт:
Передо мной был прямоугольник – метр на два, похожий на обычный дверной проем, в котором сняли с петель дверь. А за этим проемом…
– Это обман, – сказал я, созерцая спокойную воду Пурсовки почти у моих ног, слушая шум машин на мосту над головой. Окурки на грязноватом песчаном берегу…
Проем выводил под мост недалеко от почты. Частое место наших игр. До меня донеслись голоса людей и смех.
– Нет. – Голос паука был странно грустным. – Это правда.
Преодолев себя, я шагнул от проема обратно к Танюшке и покачал головой:
– Там – уже не мой мир.
– Подумай, – заметил паук, – он достаточно велик, чтобы вместить двух Олегов.
– А в этом не останется
– Сейчас, – вдруг зло – с человеческой злостью! – сказал паук. – Но не будет ни дел, ни друзей, если ты не отдашь девчонку, дурак!
– Чтобы ты ее сожрал? – Я показал элементарную фигу.
– Я не собираюсь есть ее… – казалось, эта мысль его насмешила и одновременно заставила задуматься.
А я против воли – просто из любопытства! – спросил:
– А такие… двери, они есть только тут?
– Они прячутся во всех туманах, – ответил паук. – И в них довольно легко войти. Надо только привести в туман и отдать Охраннику своего лучшего друга.
– Так вот как ты тут оказался! – осенило меня. Паук дернулся, словно я ударил его; потом прошипел уже без человеческих интонаций:
– Да-а-а…
Воздух в «двери» дернулся, и я увидел… нет, уже не берег реки, знакомый мне с детства. Это самое место, где я стоял, – берег ручья. Только, похоже, была зима. Возле ледяной кромки лежал ничком светловолосый мальчишка в раскинутом полушубке – я видел рукоять какого-то оружия, родинку на виске и угол приоткрытого рта. К нему, проваливаясь в снег по колено, бежал мальчишка помладше меня, тоже светловолосый, на бегу придерживавший на бедре меч.
– Федька! Федька! – Он ухнул в снег по бедра, рывком добрался до лежащего товарища, нагнулся над ним. – Федь, кто тебя?!
– Во-ды-ы… – простонал лежащий. – Пи-ить…
– Сейчас, сейчас! – Мальчишка дернулся к ручью, ладонью сломал ледяную кромку… и упал бы в воду, не подхвати его мгновенно вскочивший Федька.
– Прости, – тихо сказал он, и меня поразило его лицо – смесь радости и жуткой, виноватой тоски…
…– Это был ты? – спросил я.
Паук ответил сразу же:
– Я. И мой друг Федька. Мы были тут вместе три года и несколько раз спасали друг друга. Я бы отдал за него жизнь. И отдал… от меня немного осталось.
– Он оставил тебя Охраннику? – догадался я. – И вернулся… домой? Давно это было?
– Все так. А давно ли, я не знаю.
– Значит… – Я огляделся. – Ты тут не один? Где другой Охранник?
– Я тут один, – возразил паук. – В том-то и дело, что Охранник, нашедший себе замену, умирает.
– Умирает? – переспросил я. – И ты…
– И я, – подтвердил паук. – Я только об этом и мечтаю. Уже давно.
Я молчал. Что тут было сказать или спросить? Молчал и паук, которого когда-то звали Федькой.
– Мне тебя жалко, – вырвалось у меня. – Правда жалко. Но Танюшку ты не получишь. – Я наклонился и вынул руку Танюшки из ручья. По ее телу словно бы проскочила электрическая искра, и я увидел, что она просто спит.
– Догадался, – сказал паук. – Но смотри. Ты, наверное, думаешь, что хорошо знаешь своих друзей. Я тоже так думал – а теперь я здесь. Тебя может ждать та же судьба.
– Мои друзья меня не предадут, – твердо сказал я. – Как я не предам их. Тебе просто не повезло.
– Время идет, – загадочно заметил паук. – Идет, приносит и уносит. И не все плохо, что оно уносит. А принесенное – не всегда хорошо.
– Тебе просто не повезло, – повторил я и коснулся плеча девчонки: – Тань, просыпайся. Я пришел за тобой.
Были тайны тогда неоткрытыми,Мир земной был широк, неисхожен.Мастерили фрегат из корыта мыС– Что там тебе понадобилось, ненормальная?!?!?!
– Не смей меня трясти!!!
Я опустил руки, тяжело дыша. Танюшка прожигала меня взглядом, похожим на двойной залп лазерных пушек из фантастической книжки. Глаза у нее сделались густо-зелеными и свирепыми. В таком состоянии она однажды отметелила Сморча, вздумавшего над ней подшучивать и переборщившего ненароком. Я перевел дух и сказал:
– Тань, я за тебя очень испугался.
– Ну… – Она смутилась. – Ничего не случилось. Да там не особо и страшно. Уснула я некстати почему-то…
– Тань, – я посмотрел ей в глаза, где остывала злость, – я тебе сейчас все расскажу, а ты думай – вру я тебе или как…
…Дослушивала меня девчонка, прикрыв рот ладонью и не мигая. Потом она оглянулась на туманное пятно и, передернув плечами, выдохнула:
– Ой…
Она поверила. Я же ей никогда не врал. А я – я продолжал, только теперь уже глядя в сторону, и частичкой себя ужасаясь тому, как легко соскальзывают с моих губ слова приговора:
– Тань, если… ты очень хочешь домой?.. То…
– Не смей, – пропадающим голосом шепнула она. – Ты что, Олег, ты не смей!.. Я не хочу… без… – Она укусила губу и толкнула меня в грудь: – Не смей, слышишь?!
– Да я же все равно ничего не могу без твоего согласия! – От облегчения у меня загудело в ушах. Но в то же время я осознавал, что, согласись она, я сам пошел бы туда с ней. Сам опустил бы руку в воду… И осознавать эту готовность было жутко и… приятно.
– Давай никому не говорить, – предложила Танюшка, и я, оглянувшись, увидел, как через перевал спускаются полдюжины наших. Сергей шагал впереди, махая нам рукой; потом, обернувшись, что-то сказал остальным, они ускорили шаг.