Скажи пчелам, что меня больше нет
Шрифт:
– Оно свалилось из-за грозы?
– Да. Молния ударила в самую верхушку. Но, возможно, дерево упало не сразу, а во время следующей бури. Когда мы вернулись в Ридж, оно уже лежало здесь. Мэнди, осторожно!
Малышка забралась на бревно и принялась расхаживать поверху, расставив руки в стороны, словно канатоходец. С этого конца ствол был не менее пяти футов в диаметре, так что наверху места хватало; однако я не хотела, чтобы внучка свалилась оттуда и набила синяков.
– Иди-ка сюда, моя хорошая. – Отвлекшись от созерцания будущего дома, Роджер подошел
– Конечно! – самоуверенно заявил Джем. – Я ее научу.
– Я и сама умею! – Мэнди гневно сверкнула глазами на брата.
– Смотри не наступи там на змею, – предостерег ее Джем.
– Хочу увидеть змею! – живо заинтересовалась она, мигом позабыв обиды.
– Джем…
– Знаю, папа! – мальчуган закатил глаза. – Если попадется совсем маленькая, разрешу Мэнди ее потрогать. Конечно, если у змеи не будет колец на хвосте или белой, как хлопок, пасти [19] .
19
Кольца на хвосте – один из отличительных признаков гремучей змеи. Белая изнутри пасть – у водяного щитомордника (ядовитая змея семейства гадюковых).
Взявшись за руки, дети ушли.
– О господи… – пробормотал Роджер, глядя им вслед.
Я проглотила остатки лепешки, слизнула с уголков губ сладкое варенье и сочувственно посмотрела на зятя.
– Когда вы жили тут в прошлый раз, не было ни одного смертельного случая, – напомнила я.
Роджер открыл было рот, чтобы возразить, но передумал. Как я могла забыть! Ведь Мэнди тогда чуть не умерла. Если, несмотря на это, они все же вернулись, значит…
– Ничего, – прохрипел он. Откашлялся и добавил чуть громче: – Все в порядке. Главное, что теперь мы все здесь, живые и здоровые. Остальное неважно.
– Хорошо. – Слова зятя меня не особо успокоили. – Не буду приставать с расспросами.
Роджер рассмеялся. В свете утреннего солнца его усталое лицо казалось помолодевшим.
– Мы обязательно расскажем, – заверил он. – Хотя, по большому счету, эта история касается Бри, так что вам лучше услышать все от нее. Интересно, на кого они там с Джейми охотятся?
– Возможно, друг на друга, – улыбнулась я. – Присядь. – Коснувшись его руки, я показала на высокий табурет.
– Друг на друга? – Роджер устроился поудобнее, подобрав под себя ноги.
– После длительного расставания порой не знаешь, о чем говорить, – особенно если человек тебе дорог. Требуется время, чтобы преодолеть неловкость; совместное занятие помогает ускорить процесс. Позволишь взглянуть на твое горло?
– А со мной вы уже не чувствуете себя неловко? – тихо спросил он.
– Нет, конечно, – улыбнулась я. – У врачей никогда не возникает сложностей в общении. Для начала достаточно попросить человека раздеться. К тому моменту, как
Зять хмыкнул, оценив шутку, однако непроизвольно натянул повыше ворот рубахи.
– Если честно, – заявил он с нарочитой серьезностью, – мы приехали, чтобы сэкономить на няньках. Последние четыре месяца дети не отпускали нас от себя ни на шаг. – Засмеявшись, Роджер поперхнулся слюной.
Я накрыла его руку своей и улыбнулась. Он улыбнулся в ответ – правда, уже не так уверенно. Затем убрал руку и расстегнул рубашку, обнажая шею. После чего как следует прокашлялся.
– Не волнуйся, – сказала я. – Сейчас ты звучишь куда лучше, чем во время прошлого осмотра.
Так оно и было – к моему удивлению. Голос все еще срывался, сипел и хрипел, но теперь Роджер говорил без видимых усилий, и лицо его не искажалось мукой от необходимости открыть рот.
Я осторожно ощупала шею под челюстью. Он только что побрился; кожа была прохладной и немного влажной. Чувствовался легкий запах можжевелового мыла для бритья, которое я изготовила для мужа; видимо, Джейми принес его зятю сегодня утром. Меня тронул этот маленький знак гостеприимства – как и надежда в глазах пациента. Которую он тщетно пытался скрыть.
– Я встретил одного доктора, – прохрипел Роджер. – В Шотландии. Его звали Гектор Макьюэн. Он… один из нас.
Мои пальцы замерли одновременно с сердцем.
– То есть путешественник во времени?
Роджер кивнул.
– Чуть позже я непременно о нем расскажу. И о том, что он сделал.
– Сделал… с тобой? – уточнила я.
– Да. Но сначала – с Баком.
Я собиралась было спросить, что же случилось с Баком, однако Роджер вдруг пристально посмотрел мне в глаза и выпалил:
– Вы раньше не замечали исходящее от рук голубое свечение? Когда дотрагивались до пациентов?
Мои руки и шея покрылись мурашками – пришлось убрать пальцы с его шеи, чтобы унять дрожь.
– Нет, – настороженно ответила я. – Хотя мне доводилось это видеть. Однажды.
Тут же нахлынули воспоминания о полумраке лазарета «Обители ангелов», где я лежала на кровати, умирая от родильной горячки после выкидыша. Мастер Рэймонд коснулся моей руки, и кости вдруг засияли сквозь кожу голубым светом.
Поспешив отогнать жуткое видение, я заметила, что Роджер крепко сжимает мою ладонь.
– Простите, что напугал…
– Вовсе нет! – соврала я. – Просто удивилась. Столько лет прошло…
– А вот я тогда здорово струхнул, – признался он, отпуская мою руку. – До чертиков боялся говорить с Макьюэном после его манипуляций с сердцем Бака, хотя понимал, что должен. Помню, тронул доктора за плечо, когда шел за ним по тропинке. Он застыл на мгновение, а потом вдруг обернулся и приложил ладонь к моей груди. – Роджер невольно повторил жест. – И сказал те же слова, что говорил Баку: «Cognosco te». Это означает «Я тебя знаю», – пояснил зять в ответ на мой непонимающий взгляд. – На латыни.