Сказка о хитром жреце и глупом короле

Таскаева Светлана Юрьевна

Нимрихиль и Амети смотрели на него с равным изумлением.

— Я понимаю, что такую вещь негде взять, но это все, что пришло мне в голову, — прибавил пленник.

Амети кашлянул, прикрыв рот. Потом засунул руку в мешочек на поясе, с которым никогда не расставался, и достал оттуда кожаный шнурок с железной подвеской, изображавшей оскаленную волчью морду.

— Вот, это не подойдет?

Пленник протянул руку к подвеске, и его пальцы застыли на расстоянии ладони от волчьей морды, словно он пытался ощутить нечто — тепло? холод? —

исходящее от подвески. Он нахмурился:

— Подойдет.

Но его рука отпрянула, словно от раскаленного металла. Нимрихиль с отвращением смотрел на крутящуюся в воздухе подвеску. Амети увидел, как заходили желваки на его щеке. Жрец счел необходимым объясниться:

— Я снял эту вещь с этого самого скелета, — и в подтверждение своих слов Амети похлопал рукой по черепу, подняв небольшое облачко пыли.

— Как бы то ни было, ничего лучше у нас нет. И быть не может, — сказал пленник Нимрихилю. Тот нехотя кивнул, и пленник осторожно взял амулет, держа его за шнурок. Потом, закусив губу, надел шнурок на шею. Волчья голова скользнула за ворот изодранной черной туники.

— Теперь пойдемте отсюда, — обратился он к Амети и Альвиону.

Отведя нумэнорцев по узкой потайной лесенке, подымавшейся из одной пыльной кладовой в другую, тремя ярусами выше — пленник снова побледнел и сам идти не смог, словно на шею ему повесили колесо, а не маленький кусочек металла — Амети, вернувшись, успел присоединиться к Слову Скарабея, начальнику стражи, чернокнижнику и сопровождавшим их солдатам Храма у самого входа в каменные темницы. Главного, естественно. Его не заметили, а потому и не гнали. Вся толпа прошла через охраняемые солдатами двери и направилась к темнице, откуда бежал пленник.

У двери высший наклонился и, прошептав нужное слово, все еще жегшее губы Амети, открыл дверь в темницу. При свете многочисленных факелов было хорошо видно расклепанный браслет цепи.

— По крайней мере, это сделали человеческие руки, — мрачно сказал Слово Скарабея. — Теперь твоя очередь, чернокнижник…

Чародей бестрепетно вошел в темницу и замер с закрытыми глазами, приподняв посох и повернувшись лицом ко всем остальным, столпившимся в дверях. По спине у Амети вдруг побежали мурашки.

— Трое… — неожиданно низким голосом произнес чародей. — Их трое… Второй — лазутчик-северянин, такой же колдун из Морского Народа, как и сбежавший пленник. Третий — жрец. Жрец Храма Скарабея. Это он открыл дверь словом. Я чувствую, здесь остался их след…

Сердце у Амети упало даже не в пятки, а куда-то еще ниже. Если чернокнижнику ничего не стоит выследить всех троих, а не только пленника…

Чародей сделал несколько шагов, все еще с закрытыми глазами, и вышел из темницы. Все отпрянули от него.

— Теперь… Я поведу вас по следу пленника, идите за мной.

И чародей, по-прежнему не открывая глаз, медленной поступью отправился по коридору, пока не свернул за поворот

и они не оказались перед дырой в стене. Начальник стражи громко, но неуверенно выругался. Слово Скарабея ничего не сказал, но его тонкие губы сделались еще тоньше, а устремленный на начальника стражи взор не обещал тому ничего хорошего. Чернокнижник протиснулся в дыру и начал подниматься по лестнице. За ним последовали все остальные. Амети пристроился за высшим и начальником стражи.

Наверху произошла заминка. Из-за спин Слова Скарабея и начальника стражи Амети увидел, как чернокнижник застыл в середине крохотной кельи, пытаясь уловить исчезающий след. Он простоял так довольно долго, пока высший не начал терять терпение:

— Ну что такое? Беглецы посыпали след перцем, и ищейка лишилась нюха?

Чернокнижник повернулся к ним. Глаза его испуганно бегали, язык облизывал пересохшие губы:

— Прости, о Внимающий Величию, но след и в самом деле пропал. Я не чувствую его больше… Эти колдуны, должно быть, нашли способ сбить меня с пути… Прости своего ничтожного раба!

— Пусть на всякий случай солдаты проверят этот проход и все кельи, — обратился к начальнику стражи высший. Тот с готовностью кивнул и, протиснувшись по лестнице мимо Амети, спустился вниз, отдавая на бегу распоряжения.

— А ты… — повернулся Слово Скарабея к чародею, который словно стал меньше ростом. — А ты отправишься со мной. Возможно, удача больше улыбнется тебе, когда ты будешь пытать память высших жрецов, дабы узнать, не передавал ли кто из них тайного слова кому-то из непосвященных…

Амети за его спиной тихонько спустился вниз по лестнице и юркнул в дыру вслед за солдатами. На сегодня он слышал достаточно.

Утро принесло Арундэлю и Альвиону хорошие новости.

Рана, промытая травяным отваром и забинтованная чистой льняной тряпицей, уже начала рубцеваться, воспаление сошло, и опасность заражения крови миновала. Арундэль, крепко проспавший весь остаток ночи, накормленный дорожными хлебцами и напоенный бальзамом из общеармейского неприкосновенного запаса, чувствовал себя вполне прилично, хотя Альвион считал, что тот еще слишком слаб для путешествия верхом. Подвеску с волчьей головой Альвион снял с Арундэля, как только они оказались в безопасности, и теперь амулет висел напротив них на гвозде, вбитом в голую оштукатуренную стену.

После бессонной ночи, проведенной за переписыванием наличных жрецов, явился Амети и сообщил, что пленника уже не ищут: считают, что он бежал с помощью лазутчика и одного из младших жрецов, которые отсутствовали в списке Амети. По причине исчезновения из Храма предмета спора с королем высшие жрецы решили написать обо всем случившемся Сыну Зари, дабы тот принял меры к поимке беглецов. Храму ничего не оставалось, кроме как признать, что в предательстве повинен кто-то из своих и просить короля о помощи: