Сказка о потерянном прошлом
Шрифт:
— Прости, не думал, что наша болтовня про маньяков так скоро сбудется в реальности, — с виноватым видом — прямо как тогда, с царапинами оборотня — сказал Дима.
— Мне просто интересно, что это за существо и что ему надо от меня.
Дима пожал плечами.
— Давай завтра расспросим Сашу. Сегодня вряд ли до этого будет.
Они переглянулись и засмеялись. Напряжение от преследования уже сошло на нет, но смех всё равно вышел нервный.
Ада любила этот район. Тут на каждом шагу были сталинки, в которых она просто терялась. Эти огромные дворы, высоченные окна, барельефы и украшающие элементы
Люди торопились домой. Машины тормозили, награждали друг друга нервными гудками и пересекали сплошные полосы, чтобы обогнать слишком медленных товарищей.
Очередной водитель посигналил слишком близко, и Ада чуть не подскочила, понимая, как глубоко ушла в свои мысли.
— Всё в порядке? — спросил Дима, сжав её ладонь. Так и не отпустил с самого парка, да Ада и была не против. Так что она просто кивнула.
Они дошли уже до самого перекрестка с Декабристов, где у очередной сталинки раскинулся небольшой парк с то ли разбитым фонтаном, то ли остатками мозаичной фигуры по центру. И тут Дима что-то вспомнил, резко затормозил и под светом фонаря начал рыться в рюкзаке.
— Вот! Нашел у мамы в вещах, думаю, она не будет против, если я подарю его тебе, — сказал он и вложил ей в ладонь небольшой металлический ключ на розовой ленте.
— Это что такое? — Ада повертела его в пальцах и удивилась, как он аккуратно выполнен.
— Она носила, когда папа был жив. Вроде бы он купил его в какой-то лавке на юге.
Ада задавила вопрос о том, почему Дима не подарил его Олесе. Наверно, у них были свои памятные вещи.
— Буду его беречь, — только улыбнулась она и убрала в карман, бережно свернув ленту. Надо будет надеть дома, ленточки с виду как раз должно было хватить для её шеи.
Дима просиял.
— А то уже целых две недели или даже больше знакомы, а никаких памятных вещей нет.
— А как же фенечки? — Ада потрясла своей, ало-черной, в традиционных цветах анархии.
— Это другое, — покачал головой Дима. — У Леси свои взгляды на общие вещи.
Ада не стала уточнять, какие именно, потому что это попахивало слишком личным.
Дорога сама стелилась под ноги. Сталинки сменились хрущевками и девятиэтажками родом из семидесятых-восьмидесятых. Рынок, затихший в ночи, со своей знаменитой мозаичной «Тюбетейкой»[43] мелькнул и пропал.
— Давай срежем через парк? — предложил Дима.
Ада знала, что когда-то на его месте было старинное кладбище при монастыре. Остался только странный холмистый рельеф да изредка ещё попадающиеся некоторым выгуливающим там собак мелкие кости[44].
— А там водятся призраки?
Дима рассмеялся.
— Если и были, то все исчезли за последние годы. Вот что там точно есть — это красивые сосны и более-менее приличные дорожки для прогулок.
Они перешли дорогу на очередном оживленном перекрестке и направились к заросшей тропинке. Через центральный вход, конечно, было проще зайти, но этот путь вел прямо через сосны. И пусть свет фонарей почти не достигал этих мест, но зато пахло даже в середине сентября пряно и душисто, как
Ада замечала краем глаза блики, но решила для собственного же спокойствия, что это фары проезжающих машин долетают сквозь деревья.
Тут был не такой сильный засвет, и через верхушки сосен местами просматривались звезды в прорехах облаков. Ада шла, задрав голову кверху и не отпуская руки Димы, чтобы не навернуться.
— А знаешь, где я правда видел призрака? — вдруг сказал Дима.
Ада вернулась с небес на землю и посмотрела на него.
— Парк Эрмитаж. Есть же легенда, что там было поместье помещика, который мучал своих крепостных? Так вот, мы там с одноклассниками как-то пили пиво, и вот из кустов вылезает мужик. Такой, знаешь, в рубахе чем-то подпоясанной и штанах, ну как со спектакля про крестьян сбежал.
— А ты что?
— А я выпил ещё пива, зажмурился и про себя попросил, чтобы он исчез. Страшновато смотреть на того, через кого просвечивают деревья.
— Исчез?
Дима кивнул.
— А через пару месяцев мы с Лесей стали общаться, и она мне всё объяснила.
— Ты поэтому так легко напиваешься?
Дима внимательно на неё посмотрел.
— Да я и не пил почти при тебе. Но вообще да, алкоголь и сигареты притупляют.
В подтверждение своих слов он достал одной рукой из кармана пачку сигарет, вытряхнул одну и, не отпуская руки Ады, прикурил от зажигалки. Клубы дыма окутали их, как облако, и Ада перестала на секунды видеть и огоньки, и сосны, и даже небо.
В торговом центре они направились сразу в небольшой книжный. После уличного сырого воздуха тепло и даже духота от большого скопления людей оглушили. Шум вокруг перебивался музыкой, и Ада даже поморщилась. В парке ей нравилось куда больше.
Ада стянула шарф, потому что стало слишком жарко. А им ещё возвращаться на улицу и идти прямо к реке, где наверняка постоянно дует ветер.
— Дай-ка сюда ключ, — вдруг сказал Дима, когда она свернула шарф и засунула его в сумку.
Ада послушно достала ленту из кармана и передала ему. Он тут же зашел ей за спину и, накинув ленту на шею, завязал узелок так, что ключ лег прямо между ключиц.
— А у меня для тебя ничего нет, — потрогав прохладный ещё металл, сказала Ада.
— И не надо, я всё равно постоянно теряю вещи. А у тебя он будет в надежных руках.
Ада только улыбнулась, снова чувствуя ту самую аритмию, которая появлялась только в присутствии Димы.
Они так долго бродили между полками с книгами, что усталая продавец вышла из-за прилавка и стала ходить следом за ними, приняв за воришек.
— Пошли, Адель, нам тут не рады[45], — потянул её за собой к выходу Дима.
Ада могла поклясться, что продавец с облегчением выдохнула, когда рамки на входе не запиликали.
— И куда мы пойдем?
— Тут обязаны быть скамейки не только на фудкорте.
— Зачем ты напомнил о еде? — простонала Ада, у которой тут же отозвался голодным ревом желудок.
— Давай поищем деньги, вдруг хватит на бургер.
— Одного на двоих будет мало.
— Я уступлю его тебе.
Ада изобразила звук умиления и послушно зарылась в сумку. Набрали ровно на колу и гамбургер. И пока она пировала, Дима что-то снова рисовал в своей тетради.