Сказка о правде
Шрифт:
«Ну, какая умная бумага, она знает кем когда-то была, – думала Сафа, помогая ей становиться тем, кто она есть.»
После объявления о недуге кандидата в ученики Великого Магистра, была создана Чрезвычайная Королевская Комиссия, которая подтвердила, что Сафа глуха, нема и имеет изменённое состояние сознания, что влечёт за собой неадекватное восприятие реальности. Её болезнь единогласно была признана неизвестной, а, следовательно, неизлечимой. Дети, рождённые с неизлечимым недугом, немедленно умертвлялись в Королевстве, но Сафе было почти восемь лет, она была представителем старинного и почтенного рода и потом, что самое главное – носила печать Ангела. Такого
Не один день решалась судьба, увлечённой оригами Сафы. Не одну ночь, позабыв о Рае, Кара провела без сна, представляя картины уничтожения ничего не понимающего ребёнка.
И вот, наступил час, когда посреди огромного мраморного колонного зала Чёрного Дворца Королевства Ада, собрав последние силы, гордо стояла Кара, держа за руку маленькую рыжеволосую девочку. А та, улыбаясь, то радостно поглядывала на бабушку, то на сидящих перед ней сердитых, и что-то строго говорящих, но почему-то в кукольных паричках старичков, то снова на бабушку, то опять на смешных старичков.
Сафе конечно было отказано в обучении у Великого Магистра. И так, как недуг девочки не является врождённым, Чрезвычайная Королевская Комиссия постановила: «После смерти матери, за неимением более близких родственников, Кара становится официальным опекуном Сафы. Девочка остаётся жить у неё, до достижения детородного возраста. По достижению его, Сафа переселяется на постоянное жительство в Институт Потомства, где будет служить воспроизводящей матерью, тем самым оправдывать своё существование, принося пользу Королевству. После завершения детородных функций Сафа будет отправлена в Рай. Переселение Кары в Рай, откладывается до переезда Сафы в Институт Потомства. Решение вступает в силу с этой минуты и является единственно правильным и окончательным»
Наступила звенящая тишина, которая, захватив Кару, закружила, затягивая в единственно правильное, но отвергаемое всей Душой окончательное решение.
– Вы не посмеете, – закричала она, вырываясь из тишины. – В чём виноват этот больной ребёнок? Разве потерянных жизней нашего доблестного рода недостаточно, чтобы последняя из нас ушла в Рай, не принеся вам пользы?
– Благодаря этому решению, ваш доблестный род, не исчезнет, а будет продолжен, – сказал председатель Комиссии, улыбаясь Сафе.
Кара, застыв на месте, смотрела вслед покидающий колонный зал Чрезвычайной Королевской Комиссии, а потом, посмотрела на улыбающуюся Сафу и в первый раз обняла внучку. Что-то горячо обсуждая, они покидали Королевский Дворец и если бы кто-то прислушался к их разговору, то услышал, как девочка в рифму мычит, а сопровождающая её дама, повторяет:
– Это не мы, это нам никто не нужен, Сафочка!
Глава 4. Огненный Шарик
Прошёл почти год, в течение которого Кара обращалась к самым известным педагогам, но после первого же урока все заявляли, что девочка совершенно не обучаема. Она пригласила лучших мастеров, художников, декораторов, и для своей Сафочки с нежной заботой оборудовала детскую комнату, не иначе, как для принцессы, но Сафа ни за что не согласилась переселяться из кабинета библиотеки и Кара не настаивала.
– Пусть будет всё, как хочет Сафочка, всё, что не вредит её здоровью, я позволяю, – говорила она, поучая прислугу.
И вот, девочка теперь могла гулять по всем залам и галереям огромного, ручающегося
Иногда в сад залетал ветер, он был так силён и так скромен, так весел и так воспитан, что, зная всё, обо всём, старался оставаться незамеченным и привлекал к себе внимание, только тогда, когда приглашал на танец. Его любили все. Каждая травинка, каждый цветок, каждое дерево хотели танцевать с ним и, если он приглашал Сафу, она тоже пускалась в пляс, но большую часть времени девочка по-прежнему проводила в библиотеке. Сафа чувствовала себя безгранично огромной и бесконечно пустой. И эта расширяющаяся пустота, не просто стремилась к заполнению, она каждой своей точкой просила, кричала и требовала этого, будто спасаясь от самой себя. И то ли достигнув такой скорости чтения, то ли просто перелистывая страницы, Сафа закрывала одну книгу и открывала другую, закрывала её и открывала следующую.
Тем временем приближался очередной праздник Отчаяния, и Кара получила приглашение для своего маленького Ангела на праздничную яблоню, устанавливаемую ежегодно для детей во Дворце Королевы Лилит. Она приказала немедленно заложить карету и потеплее одеть Сафочку для прогулки. Спустя четверть часа, испуганная няня растерянно докладывала, что девочка не хочет одеваться, и вообще ничего не хочет, как только сидеть и смотреть на окно.
Дождавшись, когда Сафа досмотрит, как мороз выводит на стеклах узоры и зарисует их в альбом, Кара сама одела внучку, и они отправились в магазин карнавальных костюмов. Из всех предлагаемых нарядов – воздушных снежинок, сверкающих принцесс, порхающих разноцветными крылышками бабочек, Сафа – маленькая и хрупкая, как прозрачная тростинка, выбрала не первый год, ждавший своего покупателя, уже без надежды на встречу с ним – картонный костюм Яблока. Даже, восторженный и красноречивый продавец, откровенно восхищенный своим товаром, когда увидел, вышедший из примерочной, на тоненьких ножках огромный красный шар – не найдя слов, только и смог что вымолвить:
– Ну… – и поджал губы.
А Сафа радостно прыгала перед зеркалом, тряся зелёным листиком на сползающей до носа шапочке.
В сияющем, хрустальном зале, для торжественных церемоний Дворца Королевы Лилит, стояла огромная, украшенная игрушками и сверкающая огнями яблоня. Перед началом представления, дети, умиляя родителей, читали под ней стихи, пели песни, а потом вешали своё яблочко на дерево и Адам с Евой, дарили им чудесные подарки.
Сафа, тоже побежала в круг и, открыв рот, смотрела на завораживающее её действие, а когда очередь дошла до неё, растерялась, но дети вытолкнули Яблочко из круга, и она оказалась под нарядным деревом.
Адам что-то говорил, Ева ласково улыбалась, держа в руках подарок – переливающийся всеми возможными цветами Огненный Шарик. Сафа никогда не видела ничего прекрасней и волшебней. Больше всего на свете, ей хотелось прикоснуться к нему.
– МЫ, – произнесла она еле слышно, протягивая руки к шарику.
Ева что-то сказала ей, так же ласково улыбаясь.
– МЫ-МУ, – повторила Сафа.
Все замерли.
– МЫ-МУ, – продолжала она, выглядывая из-под шапочки на Еву, и её стихи утонули в детском хохоте.