Сказка о принце. Книга вторая

Чинючина Алина

Непослушными пальцами Марк оттянул ворот камзола.

Про Кристиана знаю. Но… Ян?!

Да… Он… был со мной.

Как?

Марк… я расскажу, обещаю. Но… не сейчас.

Хорошо… Прости…

Оба опять помолчали.

Марк, - заговорил, наконец, Патрик, - возвращайся. Ты нужен мне.

Марк коротко усмехнулся.

При дворе?

Да. И… не только.

Ты приехал только за этим? – очень тихо спросил Марк.

Ты же знаешь, что нет, - так же тихо ответил Патрик.

Что ж… спасибо.

Марк… - Патрик коротко вздохнул – словно в омут кинулся. – Не надо так. Я

тоже… не у бабки на блинах был эти четыре года. Я виноват перед вами всеми – так, что до конца жизни не загладить мне эту вину. Но если что-то я могу для вас сделать – я это сделаю. И для тебя, и для отца Яна, и… для матери Агнессы…

С ней – что? – быстро спросил Марк.

Она не в себе, - тихо сказал Патрик. – И уже очень давно – с тех самых пор. Жанна погибла на ее глазах, и теперь… Сейчас ее нет в стране, она… у тетки, на юге. И если хоть чем-то я могу помочь вам…

Прежде всего – тем, что расскажешь. Все, что знаешь.

Это-то – обязательно. И… вы мне очень нужны, Марк. Вы все. Сейчас очень много перемен, очень много тех, кто… словом, я не всем могу доверять. И мне очень нужны свои – те, кто прикроет спину.

Марк помолчал.

В этом можешь не сомневаться, - ответил он, наконец, сплетая худые пальцы. – Если я нужен – я не оставлю тебя… вас, сир.

Он поднялся с кресла, вцепился в трость.

Тебе нужна моя присяга?

Марк… - Патрик тоже встал. Он все пытался подобрать нужные слова – и не мог. – Не надо так. Просто – вернись. Я знаю, вижу - сейчас ты… не надо сейчас. Но я же не тороплю. Как только сможешь. И – если захочешь.

Наступила пауза.

Ты – хочешь? – повторил Патрик.

Да… - ответил, наконец, Марк, отводя взгляд. – Иначе получится, что все было зря. И погибли они – тоже зря.

Патрик тронул его за руку.

Спасибо…

Не за что. Это нужно мне. Потому что иначе – они все погибли зря, - повторил он.
– Чтобы не случилось этого больше.

Я все расскажу тебе, обещаю. Не сейчас, Марк. Отдыхай, лечись, приходи в себя. И… спасибо тебе.

Легкая улыбка тронула губы Марка. Он неожиданно ткнул короля кулаком в живот.

Умеешь убеждать, чертушка.

На том стоим, - уворачиваясь, рассмеялся Патрик.

По всему дому разносился ароматный запах свежевыпеченного пирога. Графиня Елена что-то весело напевала, сбегая, словно девочка, вниз по лестнице.

* * *

Несколько дней бабка Катарина поглядывала на Вету внимательно и вопросительно, словно ожидая чего-то. Она уже совсем хорошо себя чувствовала и крутилась по хозяйству, как и до болезни. Но разговаривала теперь мало, и сурово поджатые ее губы говорили о том, что хозяйка о чем-то упорно думает. В другое время Вета, наверное, не выдержала бы такого странного молчания и отчуждения, напросилась бы на разговор, но сейчас… было ей, признаться, не до того. Она плавала словно в тумане; почти ничего не замечала, останавливалась посреди дороги, точно забывала, куда шла, и минуло дней пять, прежде чем сообразила, что за все это время не услышала от бабки и двух десятков слов.

Минул полдень, Вета только что уложила малыша спать и, усевшись к окну, взяла начатую вышивку. Заказ

был важным, а она и так уже затянула с работой, так что теперь использовала каждую минутку, свободную от хозяйства и возни с сыном. Вета уже обзавелась собственной клиентурой, пусть и небольшой, но стабильной, так что работой была обеспечена даже с избытком. Постепенно круг заказчиков расширялся; иногда Вета посмеивалась над гримасой судьбы – еще немного, и дочь графа сможет начать собственное предприятие. Но чаще она ощущала даже какую-то гордость: как бы ни было, но теперь она может прокормить и себя, и ребенка.

Сейчас она вышивала не полотенце, как прежде, не передник на свадьбу или в подарок. Эта работа так живо напомнила ей прошлое и дом отца, так горько отозвалось в сердце, когда Катарина передала ей пожелания заказчика, что Вета сначала решила отказаться. Ее попросили вышить картину. Видно, новая клиентка была побогаче, чем прежние, те обычно просили украсить вещь, которая нужна будет в хозяйстве. Мало кто мог себе позволить заплатить деньги за картину, которая просто будет висеть на стене, но жена богатого купца – уже несколько иной уровень жизни. Правда, со вкусом у заказчицы, на взгляд Веты, не все было в порядке, но зато деньги обещали хорошие.

Вета уже закончила один из лепестков подсолнуха и сменила нитку на темно-зеленую – для стебельков, когда Катарина взяла вязание и подсела к ней. Несколько минут они молчали, каждая о своем. Бабка сосредоточенно шевелила спицами, вывязывая узоры на маленьких носочках, потом отложила работу и несколько минут с любопытством смотрела, как движется игла в тонких, проворных пальцах девушки. Вздохнула украдкой и спросила, словно продолжая начатый разговор:

– Ну, так что ты решила-то?

Вета бросила на нее недоуменный взгляд и снова уткнулась в работу.

– Решила – что?

– Своих искать будешь, ай нет?
– Катарина вытянула пустую спицу, начала новый ряд.

Вета растерялась.

– Я… кого своих?.

Катарина посерьезнела. Аккуратно расправила и опять отложила вязание.

– Вот что, Вета…

Невпопад стукнуло сердце.

– Давно сказать тебе хотела, - Катарина опять вздохнула, - не дело это. Не дело.

– Что «не дело», бабушка?

– То, что ты здесь от мира прячешься. Погоди, не перебивай. Я понимаю – нельзя было, опасно. Может, искали тебя, может, еще что. Но сейчас-то… уже почти три месяца минуло, сама видишь – власть новая, не то, что раньше. Чего ты сейчас-то тянешь? Чего боишься?

Вета молчала. Она сбилась с подсчета, опустила работу на колени.

– Король наш, дай ему Бог здоровья, не прежний Тюремщик. Если пострадал кто из твоих за Его Величество Карла, так при нынешнем-то Патрике, наверное, зачтется. Может, в милости будешь… может, и нет, конечно, но ведь здесь сидя, ничего не узнаешь. Под лежачий камень вода не течет, сама знаешь.

Вета молчала.

– Я тебя не гоню, - продолжала Катарина, - такого и в мыслях не держи. Мне с тобой-то и лучше, все не одна на старости лет; вон, прихватило – так хоть есть кому воды подать. Была б ты одна – слова б не сказала, потому что за себя ты сама решаешь. Но ведь ты не одна, Вета. О сыне-то тоже подумай.