Сказка в дом стучится
Шрифт:
— А себя?
— Себя ещё больше. Мам, не надо хоть тут мне нервы трепать! Из меня уже все соки выжали. Я отбиваюсь, как могу…
— Беря машину…
— Машина мне нужна и точка. Это очередная машина, от которой открестилась Марианна. И в конце концов мне ее отдали без задней мысли. Мне ее сбагрили. После Мерса на Тойоту не садятся.
— Продать можно…
— Мам, они не мелочатся. У них все хорошо с финансами. Как всегда… У них с другим плохо. Но я ничем не могу им помочь. Только если день рождения для маленького Арсения сделать и… Все.
— Что,
— На юбилей к Тишке. Это парень с Хаммером. Мам, прекрати смотреть на меня осуждающе. Я ничего плохого не делаю. Я просто неправильно воспитана тобой: не могу послать людей, которые считают меня другом.
— Прекрасно помню, как считают…
— Мам, была причина. Очень весомая. Я просто не хотела верить, что Виталий Алексеевич заставлял дочь со мной дружить. Типа, я смогу хорошо на неё повлиять. Ну вот, не смогла…
— А теперь?
— А теперь что? Марианна взрослая баба со своим кругом общения. Я в него лезть не собираюсь. Это как со свиным рылом в калашный ряд, издеваешься, что ли? Сейчас идет разговор обо мне и ее брате. И это намного серьезнее девчачьей дружбы.
— Настолько серьезнее, что ты посреди улицы с ним обнимаешься!
— А я и раньше с ним обнималась! — врала я во спасение. — Что мне теперь, через десять лет недотрогу из себя строить?
— В каком плане?
— В прямом. В котором ты видела. И он в курсе, что ты там напридумывала себе всякого про машину и про его отца. Даже помощь свою предложил в твоём переубеждении. Я отказалась. Мам, ну что ты так на меня смотришь?
— Откуда он вдруг взялся? Как давно у него жена умерла?
— При родах младшего. Четыре года как…
— Разве сейчас при родах умирают?
— Ее машина сбила. Мам, давай без подробностей, ладно? Четыре года он тянул это сам с няньками и сестрой, а тут у него с Марианной нашла коса на камень, и они вспомнили обо мне. Это чистый расчет. Ты, мам, ничего такого романтического не думай про нас. Но он хоть завтра подпишет со мной брачный контракт и заменит мной Марианну. Ни больше, ни меньше. Кинул уже на стол все козыри. То бишь денежки. Театру даже решил помочь… Квартиру мне показал. Живи, не хочу. А я, мама, не хочу. С ним.
— Почему?
— Мам! Что почему? А любовь?
— В твоём возрасте не о любви думают, а о квартире, машине и чтобы на цены в магазине не смотреть. Это тебе подарок небес!
— О, как! А ещё недавно Терёхины моим проклятьем были, а сейчас ты самолично меня к одному из них в постель укладываешь!
— Да ты прекрасно в постели без моей помощи укладываешься, да только тебя вышвыривают оттуда быстро.
— Вот как знала, что не надо с тобой говорить! И про Терёхина, и про всё это… Ты просто хочешь меня выпихнуть куда-нибудь, чтобы освободить Веронике комнату.
— Не говори так!
— Могу не говорить. Но я же вижу. Если бы ты могла меня связать, то в посылке бы Терёхиным отправила. Прямо сейчас. Вечерней лошадью!
— Какая ты злая, Аля. Ужасно злая…
— Конечно, только в мужике и дело. Ты тут вообще не при чем в качестве моего вечного раздражителя. Не зря говорят, что две взрослые женщины на одной кухне не уживаются.
— Много ты на этой кухне что-то делаешь! Много ты вообще по дому что-то делаешь! Ты вообще живешь, будто мы тебе мешаем!
Мне мешал ее крик. Ну зачем на меня кричать?
— А вы мне действительно мешаете, — проговорила я тихо. Почти что змеиным шепотом. — Своими вечными придирками! Будто я школьница. Мама, я человек с высшим образованием, с работой, профессиональными связями, кучей фанатов и друзей, которые меня ценят. И только дома я выслушиваю, какая я плохая дочь и неудачница. Может, ты меня с кем-то перепутала, а, мама?
Мама смотрела на меня в упор. Я тоже не отводила взгляда, хотя и почувствовала подступающие к глазам слезы. Между нами стол и океан непонимания — за что? За то, что у нас до сих пор одинаковые фамилия? Только за это?
Глава 44 "Поругались"
— Аля, ты помнишь, что бабушка говорила? Мне бы только до Алиной свадьбы дожить, а там и помирать не страшно. Не дожила.
— И что? Ты тоже на тот свет собралась? — я не сумела убрать из голоса злые нотки, а может даже и не пыталась сделать это.
Я злилась — очень. Один в любви признается, другая… Одним и тем же способом — выливая на меня ушат помоев. И еще удивляются моей реакции! От всего сердца…
— В кого ты такая бесчувственная, Аля?
Я не должна им уподобляться, но как же сложно быть действительно бесчувственной. Не быть, так хотя бы казаться!
— А ты разве спрашивала меня когда-нибудь про чувства? Или сейчас о них говоришь? Сейчас ты настоятельно требуешь, чтобы я свалила. Да куда угодно. Тебе плевать, куда, к кому… А знаешь что, я сейчас возьму и сделаю это.
— Ты куда?
Это полетело мне в спину. Я ушла в прихожую, чтобы сунуть руку в карман сумки. Молния выдержала мой напор, и я радостно потрясла связкой ключей, точно колокольчиком. Да, практиковалось у нас в театральной студии такое упражнение: выйти в холл с колокольчиком, ходить и звонить в него, но главное, на все вопросы только улыбаться без всяких слов. Короче, научиться не бояться быть на публике дураком! Но сейчас я не промолчала.
— Мне есть, куда уйти. Теперь есть.
— Так ты все решила? — подступила ко мне мать с каменным лицом.
— Нет. Ничего я не решила! — закричала я против воли. — Валера едет к детям на дачу, а я буду ночевать в его пустой квартире. Завтра мы встретимся и пойдём к его другу. Я ничего не решила, мама, кроме одной единственной проблемы — спокойно выспаться, чтобы мне лишний раз мозг не выносили. Он даже не узнает, что я там была.
— Вот что ты несёшь?! — стояла она в узком коридоре, точно стена, которую прошибить невозможно. Остается только перемахнуть через нее.