Сказка
Шрифт:
Я боялся яда, это правда, но не это вызвало мои колебания. Цветы, обрамлявшие чашку, оказались не розами. Это были маки, заставившие меня вспомнить Дору. Я всем сердцем надеялся, что Радар найдет дорогу обратно к этой добросердечной женщине. Конечно, шансы на это были невелики, но вы же знаете выражение, что надежда — это штука с крыльями. Оно прилетает даже к тем, кто находится в заключении. Может быть, к ним особенно.
Я поднял свою чашку за Келлина.
— Долгих дней и приятных ночей, — я выпил. Чай оказался сладким и вкусным.
— Какой интересный тост! Я никогда не слышал его
— Я научился ему у своего отца [204] , — это было правдой. Я думал, что в этой богато обставленной комнате не стоит открывать никакой правды, но эту сказал. Конечно, я мог сказать, что прочитал об этом в какой-то книге, но не стал. Может быть, тот человек, которого я должен был изображать, не должен был знать грамоту.
— Я не могу и дальше называть тебя гостем. Как тебя зовут?
— Чарли.
204
Это пожелание Кинг взял из своей эпопеи «Темная башня» — ее герой Роланд тоже научился ему у своего отца.
Я думал, он спросит мою фамилию, но он этого не сделал.
— Чарли? Чарли, — казалось, он пробовал мое имя на вкус. — Я никогда не слышал такого имени, — он ждал, пока я объясню свое экзотическое имя — которое там, откуда я родом, было обычным, как грязь, — а когда я этого не сделал, прямо спросил, откуда я родом. — Потому что твой акцент непривычен для моего уха.
— Уллум, — сказал я.
— Ага! Значит, так далеко? Это ведь далеко отсюда?
— Вы так сказали.
Он нахмурился, и тут я понял две вещи. Во-первых, он был на самом деле таким же бледным, как и прежде. Краска на его щеках и губах была следствием макияжа. Во-вторых, человеком, которого он мне напоминал, был Дональд Сазерленд [205] , которого я видел волшебным образом взрослеющим в огромном количестве фильмов «Тернер классик», от «М*А*С*Х» до «Голодных игр». И еще кое-что: голубая аура все еще окружала его, хоть и слабая. Тонкий прозрачный завиток в глубине ноздрей; едва заметные тени у нижних век.
205
Дональд Сазерленд (род. 1935) — канадский актер театра и кино, снимавшийся в большом количестве американских и английских фильмов.
— А в Уллуме считается вежливым так смотреть на людей, Чарли? Может быть, это даже знак уважения? Это так?
— Извините, — пробормотал я, допивая чай. На дне чашки оставалась небольшая пленка сахара. Мне пришлось сдерживаться, чтобы не вытереть ее грязным пальцем и потом не облизать его. — Здесь для меня многое кажется странным. И вы тоже.
— Конечно, конечно. Еще чаю? Угощайся и не жалей сахара. Я-то его не ем, но вижу, что ты хочешь еще. Я вижу очень много. Некоторые узнают об этом слишком поздно, к своему большому сожалению.
Не знаю, как долго чайник стоял на столе до моего прихода, но чай все еще был горячим, из него даже шел пар. Может быть, благодаря магии. Мне
— Почему ты ушел из Уллума, Чарли?
В этом вопросе заключалась ловушка. Благодаря Хейми я думал, что смогу ее избежать.
— Не хотел умирать.
— Что?
— Сбежал от отравы.
— Я бы сказал, что это мудро с твоей стороны. А вот приходить сюда было глупо. Ты так не думаешь?
— Я почти смог выбраться, — сказал я и вспомнил еще одно изречение моего отца: «Почти не считается». Каждый из вопросов Келлина казался мне миной, которую надо было обойти или подорваться.
— А сколько еще ваших сбежало, как ты говоришь, от отравы? И все ли они были целыми?
Я пожал плечами. Келлин нахмурился и со стуком поставил чашку (он едва притронулся к чаю).
— Не дерзи мне, Чарли. Это будет неразумно.
— Я не знаю, сколько, — это был самый безопасный ответ, который я мог придумать, учитывая то немногое, что я знал о целых, — что они не седеют, не теряют голос и не умирают оттого, что их внутренности плавятся, а дыхательные пути закрываются. Черт, я даже этого не знал наверняка.
— Мой господин Губитель Летучих с нетерпением ждет тридцати двух. Он очень мудр, но в этом отношении немного ребячлив. — Келлин поднял палец, ноготь на котором был длинным как гвоздь и таким же острым. — Дело в том, Чарли, что он еще не знает, что теперь вас у меня тридцать один. Это значит, что я могу легко избавиться от тебя, если захочу. Так что будь очень осторожен и отвечай на мои вопросы правдиво.
Я кивнул, надеясь, что выгляжу испуганным. Я и правда был испуган и действительно намеревался соблюдать осторожность. Но что касается правдивых ответов на вопросы этого монстра — нет уж, увольте.
— Под конец там все было довольно запутанно, — сказал я. Я подумал о массовых отравлениях в Джонстауне [206] и понадеялся, что в Уллуме было так же. Наверное, это звучит патетически, но я был почти уверен, что в этой приятной, хорошо освещенной комнате на карту поставлена моя жизнь. На самом деле я это знал.
206
Массовое самоубийство членов американской секты «Храм народа» в основанном ими поселении Джонстаун в Гайане произошло 18 ноября 1978 г. Его обстоятельства до сих пор покрыты тайной.
— Должно быть, так и было. Они пытались молиться, чтобы изгнать серость, а когда это не сработало… чему ты улыбаешься? Тебе это кажется смещным?
Я не мог сказать ему, что в моем мире — который, держу пари, был намного дальше, чем Уллум, — есть христиане — фундаменталисты, пытающиеся молитвой изгнать геев.
— Это было глупо. Глупость кажется мне смешной.
Теперь он тоже ухмыльнулся, и я увидел голубой огонь, затаившийся в глубине его рта между зубами. «Какие у тебя большие зубы, Келлин», — подумал я.