Сказка
Шрифт:
Слева от меня, на дорожке, стояла Красная Молли в короткой кожаной юбке, похожей на килт. На ее огромных бедрах вздулись мускулы, с одного из них свисал длинный нож в ножнах. Ее оранжевые волосы топорщились короткими колючками, как ирокез у панка. Широкие подтяжки поддерживали ее юбку, прикрывая часть обнаженной груди. Заметив, что я смотрю на нее, она скривила губы в поцелуе.
Губитель Летучих говорил сдавленным голосом, который совсем не походил на насекомое жужжание ночных солдат. Звучало это так, будто он говорил через воронку, наполненную какой-то вязкой жидкостью. Нет, никто из остальных его не слышал, они бы непременно
— Кто король Серого Мира, бывшего Эйса?
Те, кто сидел в ложе, и остальные зрители энергично откликнулись, выкрикнув его имя:
— Элден!
Губитель Летучих посмотрел на нас сверху вниз своими огромными яйцевидными глазами. Гибкие хлысты опустились на мою шею и шею Кла.
— Повторите это, — прогудел Келлин.
— Элден, — сказали мы.
— Кто низверг монархов на земле и монархов в небе?
— Элден! — Петра прокричала это вместе с остальными и громче всех. Ее рука ласкала одну из отвисших зеленых щек Элдена. Его пурпурная мантия непрерывно поднималась и опускалась в полудюжине разных мест.
— Элден, — сказали и мы с Кла, не желая, чтобы нас снова ударили.
— Да начнется матч!
Этот призыв, который, казалось, не требовал никакого ответа, кроме аплодисментов и нескольких одобрительных возгласов.
Келлин стоял между нами двумя, достаточно далеко, чтобы его аура нас не коснулась.
— Встаньте лицом к полю, — сказал он.
Мы так и сделали. Краем глаза я мог видеть Кла справа от себя; он повернул голову, бросая на меня быстрый взгляд, потом посмотрел вперед. В семидесяти или около того ярдах перед ними лежало боевое оружие. Было что-то сюрреалистичное в том, как тщательно его разложили — как призы, которые надо выиграть в каком-нибудь убийственном игровом шоу.
Я сразу понял, что кто-то (возможно, сам Губитель, но я ставил на Верховного лорда) хотел склонить игру в пользу Кла, если не прямо подстроил это. Плетеная корзина с копьями, очевидно, излюбленным оружием бойцов, стояла справа, со стороны Кла. В двадцати ярдах слева от нее находился стол с кожаными перчатками, утыканными шипами. Еще в двадцати ярдах левее, более или менее близко ко мне, была корзина с боевыми посохами, подходящими для ударов, но не очень полезными, когда дело доходит до убийства. Никто не сказал нам, что делать дальше; никто и не собирался. Похоже, нам предстояло броситься к оружию, и если бы я захотел схватить копье вместо перчатки или посоха, мне пришлось бы опередить Кла, а потом пробежать прямо перед ним.
«Ты быстрее, чем думаешь», — сказала мне Лия, но это случилось во сне, а тут была реальная жизнь.
Вы могли бы спросить, испытывал ли я страх. Испытывал, но еще я черпал из того темного колодца, который нашел в детстве, когда мой отец, будто бы горюя по своей жене, моей матери, собирался пустить жизнь под откос и оставить нас без крова. Какое-то время я ненавидел его и ненавидел себя за эту ненависть. Результатом стали плохие поступки, вызывавшие стыд. Теперь у меня были другие причины для ненависти, и стыдиться их не приходилось. Так что да, я испытывал страх. Но часть меня рвалась в бой.
Часть меня жаждала его.
Губитель Летучих крикнул своим булькающим, нечеловеческим
— НАЧИНАЙТЕ!
Мы побежали. Кла двигался со скоростью вспышки, когда напал на Глаза, но то был быстрый выпад в замкнутом пространстве. Теперь до оружия было семьдесят ярдов. Ему пришлось нести большой вес, более трехсот фунтов, и я подумал, что, разогнавшись на полную катушку, смогу обогнать его на полпути к разложенному оружию. Лия во сне была права — я оказался быстрее, чем думал. Но мне все равно пришлось бы срезать расстояние перед ним, и если бы я это сделал, то оказался бы прямо в его слегка суженном поле зрения. Еще опаснее было бы оказаться к нему спиной.
Вместо этого я свернул влево, открыв ему прямой путь к копьям. Я едва взглянул на перчатки с шипами; они могли быть смертоносными, но, чтобы использовать их, мне пришлось бы попасть в зону удара Кла, а я видел, насколько он быстр, когда противник находится рядом. Остались боевые посохи, к которым я и устремился. За несколько тренировок я довольно хорошо освоился с ними.
Я выхватил один из них из корзины, повернулся и увидел, что Кла уже атакует, низко держа копье у правого бедра. Он поднял его, надеясь распороть меня от паха до живота и тем закончить бой. Быстро отступив назад, я опустил посох на его руки, надеясь выбить копье. Он вскрикнул от боли и гнева, но копье удержал. Аудитория разразилась аплодисментами, и я услышал, как женщина, почти наверняка Петра, закричала: «Отрежь его писюн и принеси мне!»
Кла снова атаковал, на этот раз высоко занеся копье над плечом. В нем в помине не было утонченности Майка Тайсона в старых боксерских поединках, которые я смотрел с Энди Ченом и моим отцом; он был обычным драчуном, привыкшим побеждать противников жесткой лобовой атакой. Раньше это всегда работало и должно было сработать теперь против гораздо более молодого соперника. У Кла было преимущество как в весе, так и в длине рук.
Согласно Лии из сна, я был быстрее, чем думал — и определенно быстрее, чем думал Кла. Отскочив в сторону, как тореадор, уклоняющийся от атаки быка, я со свистом опустил посох ему на руку, чуть выше локтя. Копье вылетело у него из рук и упало на траву. Аудитория издала протяжное «а-а-ах». Петра недовольно вскрикнула.
Кла наклонился, чтобы поднять оружие, и тут я двумя руками изо всех сил обрушил посох ему на голову. Посох переломился пополам. Кровь с силой хлынула из головы Кла и струйками потекла по его щекам и шее. Этот удар уложил бы любого другого — включая Глаза и Аммита, — но Кла только потряс головой, поднял свое копье и повернулся ко мне лицом. Теперь улыбки на его лице не было; с налитыми кровью глазами он прорычал:
— Иди сюда, сукин сын!
— Брось это. Покажи, что ты еще можешь. Ты так же глуп, как и уродлив.
Я наставил на него то, что осталось от моего посоха. Обращенный к Кла обломанный конец представлял собой букет из острых щепок. Дерево было твердым, и если бы он напоролся на эти щепки, они бы не согнулись. Они проткнули бы ему живот, и он это знал. Я сделал ложный выпад, и когда он отступил, обошел его справа. Ему пришлось повернуть голову, чтобы я не оказался в его слепой зоне. Он сделал выпад, и я ткнул его посохом в мякоть предплечья, оторвав лоскут кожи и пустив струю крови на зеленую траву.