Сказка
Шрифт:
— Не дерзи мне, Чарли. Это будет неразумно.
— Я не знаю, сколько, — это был самый безопасный ответ, который я мог придумать, учитывая то немногое, что я знал о целых, — что они не седеют, не теряют голос и не умирают оттого, что их внутренности плавятся, а дыхательные пути закрываются. Черт, я даже этого не знал наверняка.
— Мой господин Губитель Летучих с нетерпением ждет тридцати двух. Он очень мудр, но в этом отношении немного ребячлив. — Келлин поднял палец, ноготь на котором был длинным как гвоздь и таким же острым. — Дело в том, Чарли, что
Я кивнул, надеясь, что выгляжу испуганным. Я и правда был испуган и действительно намеревался соблюдать осторожность. Но что касается правдивых ответов на вопросы этого монстра — нет уж, увольте.
— Под конец там все было довольно запутанно, — сказал я. Я подумал о массовых отравлениях в Джонстауне [206] и понадеялся, что в Уллуме было так же. Наверное, это звучит патетически, но я был почти уверен, что в этой приятной, хорошо освещенной комнате на карту поставлена моя жизнь. На самом деле я это знал.
206
Массовое самоубийство членов американской секты «Храм народа» в основанном ими поселении Джонстаун в Гайане произошло 18 ноября 1978 г. Его обстоятельства до сих пор покрыты тайной.
— Должно быть, так и было. Они пытались молиться, чтобы изгнать серость, а когда это не сработало… чему ты улыбаешься? Тебе это кажется смешным?
Я не мог сказать ему, что в моем мире — который, держу пари, был намного дальше, чем Уллум, — есть христиане — фундаменталисты, пытающиеся молитвой изгнать геев.
— Это было глупо. Глупость кажется мне смешной.
Теперь он тоже ухмыльнулся, и я увидел голубой огонь, затаившийся в глубине его рта между зубами. «Какие у тебя большие зубы, Келлин», — подумал я.
— Это тяжело. Тяжело, так ведь? Но мы еще посмотрим.
На это я ничего не ответил.
— Итак, ты ушел до того, как они смогли влить тебе в глотку свой отравленный коктейль.
Слово «коктейль» было не тем, что он сказал — но мой разум сразу распознал смысл и сделал замену.
— Да.
— И захватил собаку.
Я сказал:
— Они бы и ее убили, — и уже ждал, что он скажет: «Ты не из Уллума, там нет собак, ты все выдумываешь на ходу».
Вместо этого он кивнул.
— Да, они бы, вероятно, так бы и сделали. Мне сказали, что они убили лошадей, коров и овец.
Он задумчиво заглянул в свою чашку, потом вскинул голову. Глаза его стали голубыми и блестящими. По его морщинистым щекам стекали исчезающие электрические слезы, и на мгновение я увидел, как под кожей у него замерцали кости.
— Но почему сюда? Зачем ты пришел сюда, в Лили? Говори правду, или я оторву твою гребаную
Тут я понадеялся, что правда поможет мне сохранить голову на прежнем месте хотя бы еще немного.
— Она была старой, а я слышал истории о каменном круге, который…, — я покрутил одним из пальцев в воздухе. — Который мог снова сделать ее молодой.
— И это сработало?
Он знал, что так и было. Если он и не видел, как быстро она бежала, потому что еще не выехал впереди отряда ночных солдат в своем электромобиле, то остальные видели и сказали ему.
— Да.
— Тебе повезло. Солнечные часы опасны. Я думал, что смерть Эльзы в ее бассейне может положить конец их силе, но старая магия упряма.
Эльза. Так вот как звали Ариэль в этом мире.
— Я мог бы послать серых, чтобы разбить их, но это должен одобрить Губитель Летучих, а он пока этого не делает. Должно быть, Петра нашептывает ему на ухо. Ей нравятся эти старые часы. Ты знаешь, что делает магия, Чарли?
Я подумал, что она делает возможным всё — например, позволяет таким бедным пилигримам, как я, посещать другие миры, — но вместо ответа покачал головой.
— Она дает людям надежду, а надежда опасна. Ты так не думаешь?
Я хотел сказать, что надежда — это штука с крыльями, но решил оставить это при себе.
— Я не знаю, сэр.
Он улыбнулся, и всего на мгновение я отчетливо увидел, как под его красными губами сверкнула челюстная кость.
— Зато я знаю. Что еще, как не надежда на счастливую загробную жизнь, заставило тех, кто жил в вашей несчастной провинции, отравить себя и своих животных, когда их молитв оказалось недостаточно, чтобы изгнать серость? У тебя, однако, была земная надежда, и поэтому ты сбежал. Теперь ты здесь, в том месте, где умирает всякая надежда для таких, как ты. Если ты еще не веришь в это, то скоро поверишь. Как ты прошел мимо Ханы?
— Я подождал, а потом использовал свой шанс.
— Храбрый, да еще смышленый! Мой! — он наклонился вперед, и тут я почувствовал исходящий от него запах, вонь давнего разложения. — Ты ведь бросил вызов Лилимару не только ради собаки, не так ли? — подняв руку, он уставил на меня свой острый ноготь. — Говори правду, или я перережу тебе горло вот этим.
Я выпалил:
— Золото.
Келлин недоверчиво отмахнулся:
— В Лили везде золото. Трон, на котором сидит Хана, тоже из него.
— Но ведь я не смог бы унести трон, не так ли, сэр?
Мой ответ заставил его рассмеяться. Это был ужасный звук, похожий на стук высохших костей. Он прервался так же резко, как начался.
— Я слышал — может, конечно, это неправда, — что там много маленьких золотых шариков…
— Да, в сокровищнице. Но ты никогда не видел их сам?
— Нет.
— Никогда не посещал игры и не таращился на них через стекло?
— Нет, — здесь я ступал на зыбкую почву, потому что очень смутно представлял, что он может иметь в виду. И легко мог попасть в ловушку.