Сказка
Шрифт:
— Да.
— Мужчины сеяли свое семя повсюду, не только здесь, в Лилимаре и Цитадели, но и в Прибрежье… И в Деске, и в Уллуме… Говорят, даже на Зеленых островах за Уллумом, — он хитро улыбнулся мне. — Да и женщины тоже были не прочь немного развлечься, пока никто не видит. Итак, похотливые мужчины, похотливые женщины и юные красавцы и красавицы к их услугам, ибо многие простые люди были рады переспать с королевскими особами. Ты ведь знаешь, что получается от таких развлечений?
— Дети, — сказал я.
— Точно, детишки. Это их кровь, Чарли,
— О чем? — прошептал я. — О чем размышлять?
— Ни о чем, — сказал он, лег и закрыл тощей ладонью свои синяки под глазами. — Просто тебе надо было дважды подумать, прежде чем стирать грязь с лица.
Из глубины коридора тот, кого звали Галли, проревел:
— Здесь люди спать хотят!
Хейми устало закрыл глаза.
Я лежал без сна и думал. Мысль о том, что так называемые целые люди защищены от серости, сперва показалась мне расистской, вроде того, что говорят всякие дебилы: будто бы белые от природы умнее черных. Я верил — как уже говорил, — что люди так называемой королевской крови надевают штаны точно таким же манером, как те несчастные, что гробятся в Поясах, чтобы обеспечить Верховного лорда электричеством.
Только нужно было учитывать генетику, не так ли? Жители Эмписа, возможно, даже не слышали о ней, но я слышал. Распространение плохих генов могло давать печальные результаты, а королевские семьи распространяли их весьма успешно. Одни из них вызывали гемофилию, другие — порок развития лица, называемый «челюстью Габсбургов». Я услышал об этих вещах в восьмом классе на уроке сексуального воспитания. Не мог ли существовать и такой генетический код, который давал иммунитет к уродующей людей серости?
«В нормальном мире власти захотели бы спасти таких людей, — подумал я. — А в этом главная власть — Губитель Летучих, чье имя совсем не внушало мыслей о спасении, — хочет их уничтожить». Серые люди, вероятно, тоже не проживут долго. Как ни назвать это, проклятием или болезнью, но оно прогрессировало. Кто же, в конце концов, здесь останется? Я предполагал, что это будут ночные солдаты, но кто еще? Был ли Губитель окружен группой защищенных от болезни приспешников? Если да, то кем они будут править, когда всех целых уничтожат, а серые люди вымрут? Каков будет финал этой игры? И был ли он вообще?
И еще: Хейми сказал, что Галлиены правили Эмписом с незапамятных времен, но их родовое древо было срублено. И все же он, казалось, спорил с самим собой, сказав, что в каком-то смысле они еще правят. Это значило, что Губитель тоже принадлежал… к чему? К дому Галлиенов, как в династических хитросплетениях «Игры престолов» Джорджа Р. Р.
Я встал и подошел к решетке камеры. Далеко от меня у своей решетки стояла Джая. Вокруг ее головы был криво повязан кусок бинта, через который над левым глазом проступило пятно крови. Я прошептал:
— Ты в порядке?
— Да. Нам нельзя разговаривать, Чарли. Это время сна.
— Я знаю, но… когда появилась серость? Как долго этот Губитель Летучих находится у власти?
Она обдумала вопрос и наконец сказала:
— Не знаю. Я была девчонкой в Цитадели, когда все это случилось.
Это дало мне не очень много. «Я была девчонкой» могло означать шесть, двенадцать, даже восемнадцать лет. Я подумал, что серость вместе с Губителем появилась лет двенадцать или четырнадцать назад из-за того, что мистер Боудич говорил «трусы приносят подарки». Тогда он увидел, что происходит, надарил своим друзьям разных полезных штук, забрал себе достаточно золотых гранул и сбежал. А еще из-за того, что сказала Дора: Радар была почти щенком, когда мистер Боудич навестил ее в последний раз. Проклятие тогда уже появилось. Может быть. Возможно. Плюс к этому, для большей радости, я даже не знал, длились ли местные годы столько же, как те, к которым я привык.
— Спи, Чарли. Это единственное спасение, которое у нас есть, — она повернулась, чтобы отойти в глубь камеры.
— Джая, подожди! — напротив меня Йота хрюкнул, фыркнул и перевернулся на другой бок. — Кто он? Кем он был до того, как превратился в Губителя Летучих? Ты знаешь это?
— Элденом, — сказала она. — Элденом из Галлиенов.
Я вернулся к своему одеялу и лег. «Элден», — подумал я. Я знал это имя. Лошадь Фалада от имени своей хозяйки рассказала мне, что у Лии было четыре сестры и два брата. Лия сама видела раздавленное тело бедного Роберта. Другой брат тоже был мертв, хотя она не сказала, как это произошло, и видела ли она его труп. Другой брат всегда был добр к ней, сказала Фалада — Фалада, которая на самом деле была самой Лией.
Другого брата звали Элден.
Прошло три дня. Я говорю «три», потому что Перси девять раз привозил свою тележку с недожаренным мясом, но, возможно, прошло больше времени; в газовых сумерках Глуби Малейн это было невозможно определить. В течение этого времени я пытался собрать воедино историю, которую можно было назвать «Падение Эмписа», «Возвышение Губителя» или «Пришествие Проклятия». Это была шаткая конструкция, основанная на крошечных обрывках информации, которыми я располагал, но она помогала скоротать время. Во всяком случае, иногда. И у меня действительно были эти обрывки, какими бы маленькими они ни казались.