Сказки Белой Горы. Часть II
Шрифт:
Доброфобов осторожно заметил:
– Не стоит ворошить прошлое. Мы же не знаем, как там было на самом деле…
Ответ Александра Гаубицина понравился:
– Если вы, молодой человек, ничего не слышали об этих событиях, то не следует навязывать незнание другим. Прошлое, как и сено, надо ворошить регулярно, иначе оно сгниёт и не оставит следа. Хорошо переворошенное сено, как и история, сохранит не только вид, но, даже, аромат прошлого…
Вне очереди, пользуясь своим положением, Кучак беззастенчиво привёл ясногорского земляка с необычным сюжетом: в начале 80-х годов, один мужик набил другому морду, потеряв в драке перчатку. Жена потерпевшего, кинолог-любитель,
Дело завершилось ко всеобщему удовлетворению – пришлось даме с собакой задобрить случайно пострадавшего своим телом… Возникает вопрос: «Почему удовлетворение оказалось всеобщим?» Ответ прост: мужу собаковладелицы били физиономию как раз за связь с сестрой бьющего.
После того случая, на радость ясногорским сплетникам, три пары долго встречались семьями и, даже, проводили иногда совместно праздники.
Во вторник, после обеда Кучак планировал попасть к бухгалтеру. Приём ведется лишь по вторникам, и Александр Васильевич регулярно спешит туда склочничать с вороватой и прижимистой администрацией, по поводу незаконного снятия денег со счёта за якобы предоставленные ему одежду, обувь и прочее. Никакие казенные вещи он не получает в принципе и демонстративно, что даёт ему моральное право постоянно надоедать конторским служкам. Подобная история складывается и с так называемой ЕДВ – денежной выплатой за нахождение в зараженной радиацией местности (эхо Чернобыля), которая ему не достается по совершенно фантастическим надуманным причинам.
В начале третьего часа дня, случился очередной обморок у Вовки Черкизовского. Обрадованный Кучак (возможность лишний раз выскочить за калитку и попасть на приём) повёл двадцатипятилетнего бедолагу на встречу вызванной «скорой помощи». Так называется наряд из двух осужденных с носилками, обитающих в обслуге местной карликовой больницы.
Черкизовский, потухающе-обморочным взглядом озирая окрестности, брёл впереди, подталкиваемый в спину сильно прихрамывающим ясногорским стариком. Показалась пара с носилками, ведомая вечно садистски настроенным контролером Ваней, не способным и дня прожить, не совершив подлую гадость в отношении зеков, а, возможно даже сослуживцев, с которыми он так же не в лучших отношениях. Если положено открывать калитку каждые полчаса, то Ваня, если его не пнёт начальство, может продержать сектор в закрытом виде все полтора.
Носилочные бегунки, запыхавшись, поставили свой инструмент на асфальт и стали выяснять, кого из двоих волочь в спасительную больницу.
– Болваны, – заорал Ваня, – не видите, что ли? Хватайте хромого старого пня и вперёд!
Хитрый Кучак протестовать не стал, сообразя, что понесут его мимо штаба. Когда калитка замкнулась, Вовка Черкизовский рухнул в прицерковную лужу, сраженный очередным обмороком.
Стоящие на «расходе» моментально приметили происшествие и отправили дневальных на помощь лужевому невольному «моржу». Знаменитый на весь лагерь дневальный Груша, незадолго до описываемых событий исчез с барачного горизонта в штрафных изоляторах, где ему предстояло дохлебывать остатки срока, чуть больше четырех месяцев. Двое суетливых грушиных наследников выудили
… Кучак, завидя правым глазом дверь клуба, громко заорал:
– Стойте, братья милосердные! Всё, мне сюда. Санитары остановились, поставили носилки и тугодумно уставились друг на друга. Прыткий, артистичный старикан деловито захромал к соседней с клубом двери. Забыв про обычный для него апломб, контролер Ваня, с лицом начинающего сельского алкоголика, растерянно глядел в след удаляющемуся хромоногому. Он опомнился, когда Кучак взялся за дверную ручку:
– Эй ты, трухлявый сморчок, ну-ка быстро иди сюда! Ты что меня в блуд вводишь старая развалина?
Александр Васильевич с нечерноземной непосредственностью, которую многие ошибочно принимают за глупость, ответил почтительно, но без робости:
– Мил человек, да разве ж я без команды что сделаю? Ты самолично заставил меня покласть в носилки.
– А что ты гад молчал?
– Да разве я могу перечить начальству?
– Я рапорт на тебя напишу.
– Тогда я начальнику сейчас пожалуюсь, а тебя накажут…
– Вот старая заноза, ладно, припомню тебе.
И молодой злыдень вернулся открывать калитку. Санитары, посмеиваясь засеменили за ним.
День для Кучака сложился удачно – он отбил попытку бухгалтерии снять с его счёта около трёх тысяч рублей, доказав, что в ведомости стоит не его подпись…
Всё начало марта Путин встречался с женскими коллективами. На встречах, как по команде, вопили: «Не уходите, оставайтесь во власти».
Как нельзя кстати подоспели поправки к конституции, в которой четко прописано, что нельзя занимать пост президента более двух сроков подряд (подразумевается, вообще не более двух сроков) У Путина уже четвёртый.
10 марта депутат Терешкова, первая женщина в пилотируемой космонавтике, вылезает с предложением разрешить действующему президенту избираться вновь (все срежессировано с гарантией).
Та же Валентина Терешкова, через четыре дня заявляет, что ей пришли тысячи писем с поддержкой её предложения. Явный прокол пропаганды (забыли, как работает наша почта), не успели бы эти письма со всей страны быть доставлены, а номера ее мобильника страна не знает. Кстати, не успела бы она их прочитать на девятом десятке жизни.
К середине марта 80% новостей стали сводится к коронавирусу и подаваться с зашкаливающей истерией. В России на тот момент заболели аж 60 человек. Миллиардерская группа «Альфа» принялась рекламировать страхование от коронавируса. Народ смикитил6 «значит нам точно ничего не грозит».
Китай справился с болезнью, зато тяжелые вести из Италии. Нефть рухнула до 32-35 долларов за баррель.
К концу марта в новостях сообщили совсем ошеломляющую весть – на год переносится летняя олимпиада в Токио. 29 марта Москва оказалась закрытым городом. Отменены железнодорожные и авиаперевозки. Населению предписано не покидать жильё без крайней необходимости.
На фоне пугающих новостей, особенно, с севера Италии, народ в колонии погрустнел, зато кормёжка значительно улучшилась. Все барак5и без исключения переболели толи гриппом, толи коронавирусной инфекцией, а возможно какой-либо иной заразой. Как только местная эпидемия закончилась, колонию тут же закрыли на карантин. Карикатурно смотрелись служащие в масках, когда опасность миновала (когда болезнь бушевала не оказалось в стране масок, зато потом забушевали чиновники, лоббируя поставки целых гор уже ненужных, но предписанных к ношению намордников).