Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"
Шрифт:
Тут черт, одурачивший монаха-возницу, с перепугу забыл порядок - не стал дожидаться, пока его спросят, а тут же признался, как он нынче монаха, да еще и с возом, в болото завел.
– Ох, чтоб ты ослеп!
– закричал черт-игумен.
– Да ты понимаешь, болван, какую ты глупость содеял?
– Скорее бегите в болото!
– крикнул чертям Вельзевул.
– Повозку из трясины вытащить, лошадь хорошенько отмыть и пусть на лучшем лугу пасется. А этому дурню немедленно всыпать! Пятьсот батогов ему! Живо!
А тут уж и ночь на исходе. Вскоре
Припрятала братия старика возницу, коня увели с глаз долой, стали ждать. Вышел черт-игумен служить заутреню, все идет как по маслу, и вот пора уж читать "Отче наш". Игумен - к выходу, а монахи заперли все двери и окна и давай ладаном кадить. Черт заметался, запрыгал - и лопнул, будто кто из пушки выстрелил: тррах!
Вот так-то спаслись монахи из адских когтей, постом и молитвами искупили свои прегрешенья, да и в награду за веру и стойкость в святцы попали.
Македонская сказка
Как щенок Тявка учился кукарекать
Услыхал Тавка, как петух Кукарекс поет, и стало ему обидно: «А почему это мы, щенки, так не умеем?» Подошел щенок к певцу и говорит: - Научи меня, пожалуйста, кукарекать. Ты так замечательно делаешь это, что даже солнышко утром поднимается в небо под твою песенку?
– Что верно, то верно, - сказал петух.
– Мой голос многим нравится. Меня даже на пластинку записали.
– На пластинку? Пр-р-равда?
– взвизгнул от удивления Тявка.
– Даю честное петушиное!
– гордо ответил Кукарекс.
– Пластинка называется «Голоса птиц». Там еще какой-то соловей поет. И какая-то кукушка.
– Я тоже хочу на пластинку, - вздохнул Тявка.
– Ну, ладно, - пожалел щенка петух.
– Я буду кукарекать, а ты повторяй за мной.
– Ой? Я согласен?
– обрадовался щенок.
– Начали?
– скомандовал учитель.
– Ку-ка-ре-ку?
– Гав-гав-гав-гав?
– повторил щенок.
– Что-то не получается вся песенка сразу, - заметил Кукарекс.
– Давай по складам попробуем.
– Давай по складам, - не сдавался Тявка.
– Ку...
– Гав!
– Ка...
– Тяв!
– Ре-ку?
– Гав-Тяв!
– Нет, - огорчился петух.
– То ли я плохой учитель, то ли ты ученик... сам понимаешь... не совсем понятливый.
– И вправду не получается у меня твоя песенка, - повесил голову Тявка.
– А мне так хочется, чтобы мой голос тоже записали на пластинку.
– Ничего, - успокоил щенка Кукарекс.
– Ты не умеешь петь по-петушиному, зато умеешь лаять по-щенячьи. И твою щенячью песенку обязательно должны записать на пластинку. Только на другую. И называться она будет «Голоса животных».
– Вот здорово - рявкнул щенок и завилял хвостом от радости.
–
– Только надо каждый день репетировать песенку, - предупредил петух.
– Обязательно? Непррременно? Потрренирруюсь?
– расхрабрился щенок.
И он стал, как заведенный, носиться по двору, напевая свою бесконечную щенячью песенку
Гав-гав, гав-гав, гав-гав!
Тяв-тяв, тяв-тяв!
Гав-гав!
Тяв-тяв!
Гав!
Михаил Пляцковский
Как Эро ослов считал
Вы не знаете, кто такой Эро? Бедняк из Герцеговины. За словом в карман не полезет, злому за обиду отплатит, богатого в дураках оставит, над глупым посмеется, жадного проучит. Кто без гроша - тому Эро поможет, у кого нужда - утешит. Вот он какой - бедняк Эро.
Вот однажды шел Эро в село, а навстречу торговец гонит ослов: девять нагружены добром, а на десятом он сам. Остановились торговец и Эро под раскидистым деревом передохнуть от зноя. Торговец принялся поскорее пересчитывать своих ослов.
Считает, считает - нет одного осла! Хоть плачь! Было десять, осталось девять.
– Послушай!
– говорит торговец.
– Не знаешь ли ты, кто мог украсть у меня одного осла? Было десять, осталось девять...
– Так их было у тебя десять?
– спрашивает Эро.
– Десять, десять... одного не могу досчитаться.
Тут Эро и говорит ему:
– А я вижу одиннадцать ослов.
– Да где же они, скажи на милость!
– Девять перед тобой, десятый - под тобой, а ты сам - одиннадцатый.
Сербская сказка
Калиф-аист
Было это давным-давно, в незапамятные времена, в далеком городе Багдаде.
Однажды, в прекрасное послеобеденное время, калиф багдадский Хасид предавался отдыху. Он даже успел немного вздремнуть, утомленный дневным зноем, и теперь был в самом лучщем расположении духа. Полеживая на диване, он курил длинную трубку розового дерева и попивал кофе из чашечки китайского фарфора. Кофе был отличный, и после каждого глотка калиф от удовольствия поглаживал бороду. Словом, он был, что называется, наверху блаженства. В такой час ему что хочешь говори, о чем хочешь проси, — калиф все выслушает благосклонно и ни на что не разгневается.
Это отлично знал великий визирь калифа — Мансор. Поэтому он всегда являлся к калифу со всеми делами и просьбами в час его послеобеденного отдыха.
Так было и в тот день, о котором идет речь. Визирь пришел в свое урочное время, но только на этот раз он не стал просить за виновных, не стал жаловаться на правых, а низко поклонился калифу и молча отошел в сторону.
Калиф очень удивился. Он выпустил изо рта трубку и сказал:
— Чем озабочен ты, великий визирь? Почему на лице твоем такая печаль?