Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"

Коллектив авторов

Не испытывая ни злости, ни опьянения от битвы и от собственной силы, Мизинчик решил просто делать, как все. Он срывал и срывал маски, увертываясь от ударов копий, но ему так и не удалось заглянуть в лицо хоть одному темному гному: они сразу закрывались руками и исчезали с поля сражения. Постепенно Мизинчиком овладел азарт – он хотел во что бы то ни стало увидеть лицо темного, чтобы убедиться, так ли он страшен, как говорил Прол.

Смелость светлых гномов черпалась из опыта старов: это они, поройдя через многие войны, учили молодых наращивать мышечную силу и побеждать в рукопашном бою, где пики и стрелы были практически бесполезны, так как нередко поражали своих. Воины Ордала, сойдясь вплотную с противниками,

теряли самообладание. Поэтому светлые гномы теснили темных, всего лишь срывая с них маски.

Вскоре Мизинчик догадался использовать свой маленький рост. Он ужом проскальзывал между сцепившимися гномами, и, определившись, кто тут свои, плотно обхватывал руками ноги чужака и дергал, отрывая их от земли. Темный терял равновесие, падал. Первый взгляд на лицо без маски произвел на него впечатление мощного разряда грома, расколовшего небо. Мизинчик еле устоял на ногах. Бездонные глаза без зрачков глянули на него без всякого милосердия, будто разверзлись врата ада, и Мизинчик с ужасом заглянул в них. У него ослабели и подкосились ноги. И если бы не светлый гном, оказавшийся у него за спиной и подхвативший его, Мизинчика бы растоптали.

– Нельзя падать, – с сочувствием сказал он, – здесь некогда разбираться на кого наступаешь – живого или мертвого. Лучше не смотри на них, целее будешь.

Но любопытство Мизинчика быстро одолело его слабость: он не удержался, чтобы не взглянуть в страшное лицо и в следующий раз, когда темный, падая, потерял свою маску. Теперь он видел не только глаза, эти глубокие, таинственные, засасывающие в себя омуты без ресниц и бровей, но и огромный зубастый рот, провалившиеся ноздри – две дыры без всякого намека на нос, черную грубую кожу, на лице и на темени одинаково пупырчатую, узкую полоску лба. «Омерзительно, – подумал Мизинчик, – но не так уж и страшно».

Но чем больше он вглядывался в лица побежденных им врагов, тем чаще стал улавливать в них еще что-то, необъяснимое, но холодящее в груди и пробегающее мурашками по спине. Он вдруг осознал, что в сердце ему заползает страх смерти. Он стал бояться умереть. Он готов был бежать с поля боя не оглядываясь и забыв о своем долге. «Фу, ты, – выдохнул Мизинчик и на мгновение остановился, чтобы оглядеться и передохнуть, – так ведь и трусом можно стать. Больше не буду смотреть». Тут рядом с Мизинчиком оказался маленький юркий гном, увешанный зелеными шарами.

– Рында, – крикнул Мизинчик, – бросай свои шары в темных. Они побегут.

– Не могу, – ответил Рында, – это будет ненастоящая победа. Они, конечно, побегут. Но скоро вернутся с каким-нибудь более убийственным оружием, чем их копья и стрелы. Тогда побежим мы. И станем выдумывать что-нибудь еще более мощное. Потом побегут они. Потом снова мы, и так бесконечно, пока не перебьем друг друга. Шары только для Ордала, но к нему нельзя подобраться.

Голова Мизинчика сразу же переключилась на другое, и он перестал думать о том таинственном, что испугало его. Факт, что до Ордала нельзя добраться, застрял в его голове занозой и свербел, побуждая мысль все время крутиться вокруг него. Наконец, он додумался до очень интересного вопроса: «Ордал, наверное, тоже в маске. А если ее сорвать, побежит он или не побежит? А если побежит, то за ним и все темные побегут. Или не побегут?» Мизинчик так увлекся своими размышлениями, что забыл смотреть по сторонам и опомнился, лишь почувствовав острую боль в плече. Увидев, что из него торчит дротик, он чуть не потерял сознание, но овладел собой и стал оглядываться, надеясь на помощь Колпака, но тут рядом с ним оказался Прол, забросил его здоровую руку себе за шею и осторожно повел между сражающимися к Лунной поляне.

На самом краю поляны, там, где начинался лес, под одиноко растущим дубом, уже лежали и сидели десятки раненых. Между ними ходили

несколько гномов в зеленых курточках. Один из них быстро подбежал к Пролу, принял у него Мизинчика и посадил на удобный, вырубленный в виде стула пень, чтобы раненый мог опереться спиной о высокий выступ с одной стороны. Тех, кто не мог самостоятельно держать равновесие, привязывали скрученным тугим пучком сухой травы. Вот и Мизинчик оказался на этом пне. Он с опаской поглядывал на зеленых, не зная, что с ним будут делать, но предполагая, что ничего хорошего. Подбежал еще один гном с большой, плетенной из соломы корзиной, набитой пучками каких-то трав. Он вытащил несколько листиков и стал растирать их в ладони. Мизинчик узнал знакомый запах мяты. Самтыгном любил потчевать своих братьев в летнюю жару холодным мятным настоем. «Чай он что ли собирается пить», – подумал Мизинчик, почти теряя сознание. Но совсем ощущения не покинули его. Он чувствовал, как гномы чем-то острым разрезают одежду на плече, обкладывают рану влажными листьями мяты, отчего кожа сделалась холодной и бесчувственной. И вдруг резкая боль пронзила ему плечо. Он вскрикнул и пришел в себя.

– Все, все, – быстро проговорил гном с корзиной, – все уже позади. Мы вытащили дротик. Теперь приложим крапивы, чтобы остановить кровь. А потом подорожник, и будешь как новенький. – Он закрепил листья на ране пучком сухой травы, капнул в рот Мизинчика обезболивающего настоя красавки и поднес к самому носу кусочек коры, на котором дымились горящие семена белены. – Скоро настанут сумерки, раскроются лунники, и целебная энергия полной луны залечит все раны, – ласково сказал гном, но Мизинчик его уже не слышал – он погрузился в легкий, полный радостных сновидений сон.

А Колпак все стоял, как вкопанный, на краю поляны, бессмысленно уставясь на вершину холма, где сиял своим ярким облачением властолюбивый предводитель темных гномов. Он, как маятник, в нетерпении метался из стороны в сторону, понимая, что сегодня победы ему уже не видать. Как только солнце закатится за горы, раскроются лунники, и его воинам придется бежать за холмы, ибо энергия Полной Луны может лишить их силы, и они станут легкой добычей светлых.

Колпак вертел головой вслед за мечущимся на холме Ордалом и, наверное бы, окончательно потерял ощущение себя, если бы рядом с ним не оказался Прол. Он покрутил перед носом Колпака ладонью, понял, что тот не реагирует, и со всего размаха влепил ему оплеуху. С Колпака тут же слетело наваждение, и он вполне осмысленно уставился на Прола.

– Ты чего дерешься, – заикаясь, произнес он возмущенно, – я же свой.

– Свой, да не совсем, – как всегда загадочно сказал Прол. – Ты попался на крючок к Ордалу. Каждый гном знает, что на его сияющие одежды нельзя смотреть: теряешь волю. И бегает он туда сюда, чтобы мелькать. А это завораживает. Иди-ка лучше к тому дубу – там Мизинчик раненый лежит, а ты тут столбом стоишь без всякой пользы. – И Прол исчез.

Перепуганный Колпак помчался спасать раненого Мизинчика, на ходу вспоминая, какими травами обычно лечил ссадины и царапины Побудка.

– Так, – бормотал он, – подорожник к ране, крапива вовнутрь, нет, крапива к ране, подорожник вовнутрь. Нет, не помню, – в отчаянии признался он сам себе и пожалел, что плохо прислушивался к советам Побудки. Какое же это было облегчение узнать, что у каждого народа есть своя Скорая помощь. И Мизинчик уже спасен.

Светлые гномы сражались отчаянно, и им удалось оттеснить темных почти к подножию холма, на котором метался Ордал. Солнце уже пересекло полуденную вершину неба и начало потихоньку скатываться к горизонту. Тогда Ордал приказал своему прислужнику Тырличу ударить в тулумбас, бевой барабан, сделанный из грубой кожи издохшего кабана, и издал призывный клич. На этот зов из-за холма ринулись новые свежие полчища.