Сказки иных миров
Шрифт:
Сопровождающие генерала присутствовали в комнате в полном составе. Четверо воинов отдыхали, поглядывая на связанных пленниц. У той, что посимпатичнее и платье дороже -- кляп. Как только у Малура язык не отмер? Называть принцессу уродиной? Высокая, стройная, прекрасная, как лебедь, и розовощёкая принцесса вертела головой, пытаясь выплюнуть привязанный к голове кляп. Эльфийка покраснела от напряжения, но это несколько не портило её, а делало более милой. Невероятная красавица, я бы сказала.
А
Из выреза платья лайлы выглядывал знакомый древний кулон в виде клыка животного.
***
Две минуты ежедневного сна окончены. Меня резко выдернуло из эльфийского мира, но рука за эти две минуты онемела. Поднявшись из-за письменного стола, безуспешно попыталась оттереть с рук пролитые чернила, но лишь размазывала их ещё больше. Мелки, которые я просила, мне принесли. Не только тёмно-серые, но и цветные. Ещё дали бумагу и вместе с ней на столе лежал набор для письма: шесть цветов чернил в бутыльках, подписанных как "карминные", "пурпурные", "изумрудные", "кобальтовые", "янтарные", "стальные". К каждому прилагалось перо на подставке.
Злило всё, начиная от звуков местного языка и заканчивая каждым аборигеном в отдельности. Мало того, что существует юный Сальвер с его заскоками и лживой влюблённостью, так он оказался не таким уж и маленьким. Ему пять тысяч сколько лет? Если мои где-то шесть -- всего лишь перевод из реального возраста в здешний, то сам Реймун все эти пять с чем-то тысяч лет прожил. Но в голове не укладывается, как такой... такой... такой, как он, может быть старшим сыном лорда Гаусельма Сальвера? Такой вздорный и беспечный, кажется.
От моей ярости потрясывало стол, а размазавшиеся по рукам и по столу чернила расходились по цветам и вплывали в свои бутыльки. Всё происходящее в той или иной мере, но всегда толсто намекало, что пора подчинить магическую силу, а не импровизировать каждый раз. Ещё лучше -- выбраться из этого сумасшедшего сна как можно скорее. Даже не так -- немедленно. Если не получится, то больше ни в коем случае не углубляться в ненастоящую жизнь, а попытаться отстраниться от неё. Тогда точно найду выход в реальность. В здоровую реальность.
Спустившись на первый этаж, я оказалась в центре невероятного для поместья оживления -- и дурак поймёт, что ожидается великое торжество, а вот какое -- мне неизвестно. Быстрее всех летала счастливая младшенькая Сальвер, Маюрано, державшая одной рукой охапку парадно расшитых камнями разноцветных тулуз, а на вторую руку повесившая несколько массивных шейных украшений. Она промелькнула, не заметив меня. Притормозив одного из слуг, вроде бы знакомого
Вчера наколдованных мною жаб убило моей же вспышкой ярости, но убирать мёртвые тельца принялись только через полчаса, как только убедились в отсутствии искр жизни в них. Ещё через полчаса блужданий по поместью, полукругом обойдя кухню, я нашла комнатушку врача, в которой находились двое. Совсем "юный" мальчишка, оказавшийся старшим сыном лорда и леди Сальвер, сидел на пуфике и стойко терпел мучения колдующей над его лицом матери. Из его пояса выглядывала рукоять стального тормаша. Случайно брошенная шутка о "поцелуе принца", который спасёт "заколдованную принцессу", то есть тормаш, была воспринята Реймуном на полном серьёзе.
– - Яд аг смертельно опасен, если попадает на слизистую или в кровь, -- с удовольствием пропела я, глядя на вытянувшееся от шока лицо леди Фламенко.
– - Твоё счастье, что не имеешь привычки облизывать губы.
Реймун не шелохнулся и даже не передёрнул плечами. Потрясающая выдержка! Он сидел ко входу во врачевательскую спиной, и мне не видно его лица, но, могу поклясться, не дрогнул ни один мускул. После произошедшего в Приючье есть ли ему смысл бояться смерти? Он уже умирал один раз... по моему велению. А леди Сальвер, оторвавшись от своего дела, вглядывалась в черты моего лица, наверняка в поисках крупицы чего-нибудь человеческого. А зачем мне по-человечески относиться к тем, кого не существует? Так хоть злость сорву.
– - Ты не по-женски удивительна, -- ровно произнёс Реймун, поднимаясь на ноги и поворачиваясь ко мне лицом. На его губах расцвели ожоговые волдыри.
– - Сколько ещё твоих проказ мне придётся спустить с рук?
Попытавшаяся встать Фламенко рухнула обратно на пуф, в страхе глядя на сына снизу вверх. А мне смешно. Только представить, сколько жаб он перецеловал, желая найти свою любимую безделушку! Десяток? Два десятка? Три десятка? Улыбка не сходила с моего лица, но смеяться я не стала. Их было призвано так много. Что же сотворить в следующий раз? Не хочу повторяться, но ничего оригинального в голову не приходит. Может, наводнение крыс? С пропитанием здесь туго, только кофейные орешки мне пришлись по вкусу. Или... нет. Стоит ли?.. вряд ли.
– - Я спросил сколько?!
– - рявкнул взбесившийся Сальвер, левой рукой прижимая к себе за талию, а правой схватив за подбородок, чтобы не вертелась.
Когда он оказался так близко я не заметила, как проигнорировала все предпосылки предстоящей опасности. Целовал он грубо, отрывисто. Сжимал сильно, до боли. На сопротивление не обращал внимания и даже гневный оклик матери "Реймун!" не отвлёк его. Сейчас, в данный, в конкретный момент со мною мужчина, а не мальчишка. Рассатаневший, не контролирующий себя, но мужчина, знающий чего он хочет и целеустремлённо добивающийся успешного результата, не сходя с дистанции.