Сказки матери (сборник)
Шрифт:
Москва, 19-го декабря 1912 г.
У Али за последнее время очень выросли волосы, – на голове уже целая мягкая шерстка. Завтра у нас крестины.
Далее три листа оставлены незаполненными.
Феодосия, 12-го ноября 1913 г., вторник
Але 5-го исполнилось год два месяца. Ее слова:
ко – кот раньше «ки»
куда – куда, где
Лиля
мама
няня
папа
«па» – упала
«ка» – каша
«кука» – кукла
Аля
«мням-ням»
«ми-и»-милый
ку-ку
тетя
Вава –
Всего пока 16 слов, вполне сознательных, изредка говорит еще «ува» – лева.
У нее сейчас 11 зубов.
Она довольно хорошо ходит одна, хотя еще побаивается: прижимает к груди обе руки. Ходит быстро, но не твердо.
В Левиной комнате есть арка с выступами, на одном из которых сидит большой синий с желтым лев – подарок Эвы Адольфовны и Петра Николаевича. Аля проходит, держа в руке другого льва из целлулоида – маленького, подарок Веры.
– Аля, положи леву к леве!»
Она кладет маленького между лап большого и на обратном пути вновь берет его.
– «Аля, дай леву папе!»
Она подходит к Лёве и протягивает ему льва.
– «Папа! Папа! На!»
– «Аля, ку-ку!»
– «Ку-ку!»
– «Кто это сделал? Аля?»
– «Аля!»
– «Аля, дай ручку!»
Дает, лукаво спрятав ее сначала за спину. Это у нее старая привычка – еще с Коктебеля.
Она прекрасно узнает голоса и очаровательно произносит «мама» – то ласково, то требовательно до оглушительности. При слове «нельзя» свирепеет мгновенно, испуская злобный, довольно отвратительный звук – нечто среднее между э и а – вроде французского «in».
Интересно то, что она уже произносит букву р – не в словах, но в отдельных звуках.
Еще одна милая недавняя привычка.
Сережа всё гладит меня по голове, повторяя:
– «Мама, это мама! Милая мама. милая, милая! Аля. погладь!»
И вот недавно Аля сама начала гладить меня по волосам, приговаривая; «Ми, ми’» – т. е. «милая, милая!»
Теперь она так гладит всех, – и Лёву, и Волчка, и Кусаку, и няню – всех, кроме Аси, которую она злобно бьет по шляпе.
Меня она любит больше всех. Стоит мне только показаться, как она протягивает мне из кроватки обе лапы с криком «на!». От меня она идет только к Сереже, к няне – с злобным криком.
В общем она веселая, страшно живая, с великолепной памятью, лукавая, – вся какая-то сияющая.
Упряма, но как-то осмысленно, – и совсем не капризна.
Кота она обожает: хватает его зачто попало, при виде или голосе его радостно кричит: «ко», поднимает его за загривок на воздух, старается на него наступить. Все животные для нее «ко».
Феодосия 12-го ноября 1913 г.
Але 1 г. 2 мес. неделя
Сейчас она сидит у меня на коленях и дает бумажку со спичечной коробки: «на!».
Вчера вечером, когда я заходила к Редлихам за чаем для Сережи и Аси, Эрнест Моритцович сказал мне: «Хотите, я Вам расскажу новость?» – «Какую?». – «Ваша дочка танцует. Ее сегодня приносила к нам на минутку Аннетта – и представьте себе: она танцевала! Прямо по-настоящему танцовала! Это было
(Сейчас она изо всех сил кричит за дверью: «Мама! Мама! Мама!»)
С виду ей можно дать полтора года и больше. У нее бледное личико с не совсем еще сошедшим загаром. Глаза – огромные, светло-голубые. Брови темнеют. – «У нее будут соболиные брови!» сказала Пра, когда увидела ее после 2 мес. разлуки. Ресницы очень длинные, густые и темные. Рот – небольшой, узкий, изогнутый – мой. Hoc – «обыкновенный» (как пишут в газетах, разыскивая преступника.) Волосы – по выражению Аси – «пегие»: на затылке русые, спереди льняные, но у корня – русые везде. Подстриженная чолка не отделяется цветом от лба. Сзади волосы длиннее, в общем они до вольно твердые и очень густые.
Дней пять тому назад мы гуляли с ней вечером при луне. Нужно было видеть, как жадно она на нее смотрела. Какой великолепной игрушкой она ей должно быть казалась! Я нарочно повертывала ее колясочку «лицом» к луне.
О ее глазах: когда мы жили в Ялте, наша соседка по комнатам – опереточная певица часто повторяла, глядя на Алю: «Сколько народу погибнет из-за этих глаз!»
И здесь, в Феодосии, – один художник – анархист – безумец – очаровательный, самовлюблённый, самоупоенный, резкий, невозможный Prevost – француз, родившийся в Алжире – сказал мне, только что познакомившись: «Вчера я видел Вашу дочь. Какой прелестный ребенок! И какие у ней глаза! Сколько я ни смотрел, я никак не мог охватить их взглядом!» —
На левом поле, поперек страницы, напротив последнего абзаца ремарка, сделанная позднее:
Этот самый Prevost оказался прохвостом, проклинающим нас с Асей. 11-го марта 1914 г.
«Какая ручка миляля»
Воскресение.
Понед<ельник>:
у мамы гаски, нос, мода
розочка упала, розочка гадость
Дверь кусается
Тушить – будет (т. е. дуть на ушибленное место)
Дай, паята, купаться!
Среда
Дождь пи сделал
Кусака будет мыть ручку.
Бежит курица. Дрожит
Аля 2-го июня 1914 г. (день С. и Л. А.)
Пенье
– «Мама-чка-чка» и т. д.
– «Это замечательный реб<енок>. Когда она сегодня слушала…»
«Меня»(поцелов<ать>)
– «Татарин, бери Алю»
Напудр<енное> лицо
«Картинку посм<отрим>?
– «Огонь».
– «Да, огонь загорелся!»
– «Котин дом. Загорелся котин дом.»
(во время купания)
Поцелуй ручку, другую ручку поцелуй; поцелуй Алю, хочу;
поцелуй чувяку, поцелуй меня
Бяка такая!
Анд<рюша>: Луны нет
Аля: Луна есть!
Морда плачет.
23-го июня утром
Разглядывая портсигар – «Посмотри, мама, – море!»