Сказки народов Африки, Австралии и Океании

Поздняков Константин Игоревич

Объяснительное начало (по-научному — этиологическое) особенно сильно дает себя знать в австралийских сказках. Как возникли солнце, луна, Млечный Путь, отдельные созвездия? Откуда взялись окружающие острова, утесы причудливой формы, странные нагромождения камней? Каким образом у животных, птиц появились одним им свойственные черты и повадки? Откуда люди, племена со множеством языков и обычаев? Как добыли они огонь, получили в руки оружие, священные предметы?

Объяснения всему этому, которые мы находим в сказках, совершенно фантастические, никак с реальными природными процессами не связанные. Но они вовсе не являются простой игрой воображения, за ними стоят сложившиеся в целостную систему и исторически объяснимые представления первобытного коллектива

об окружающем мире. Систему эту принято называть мифологией, и эпоху мифологических представлений пережили в свое время все народы Земли.

В австралийской мифологии важное место занимают «первые люди», мифические предки племен и родов, великие творцы (демиурги), обладавшие особенной силой и необыкновенными возможностями. В науке их принято называть культурными героями.

Все, что они делали, происходило впервые. Их чудесными действиями создавался мир. Нередко они давали жизнь каким-то предметам, сами превращаясь в них.

Превращения происходят в ходе борьбы, споров, состязаний между персонажами. Иногда они — результат ошибок. Часто превращения — следствие беды: так, сестры, спасаясь от преследователей, поднимаются в небо («Плеяды и созвездие Ориона»); чудовище уносит женщину, которая становится каменной глыбой («Как появился утес Нимбува»); любящие супруги, разлученные наводнением, превращаются в черную утку и какаду. Превращение бывает в наказание за причиненное зло или за нарушение принятых норм поведения («Ящерица, которая пришла ниоткуда»).

Различные свойства животных тоже имеют своими причинами какие-то поступки их предков: так, кенгуру получила свою замечательную сумку для детеныша в награду за доброе дело; аист и ворон рассорились навсегда, потому что нечестно вели себя по отношению друг к другу. Тем самым в сказках не только объясняются различные явления, но и даются моральные оценки, выражается нравственный кодекс людей. Обман, вероломство, эгоизм не доводят до добра, платиться за них приходится всем, и правым и виноватым («Как змеи и черепахи обменялись головами»).

Австралийская мифология относит необыкновенные события, благодаря которым сложился теперешний мир, к так называемым временам Сновидения. Тогда все было не так, как теперь. И самое главное, может быть, не было людей — таких, как теперь, с их внешним видом, образом жизни, орудиями. Вместо них Землю населяли животные и птицы, но тоже не такие, как теперь, потому что они одновременно были людьми. Эти странные существа, животные-люди, и были предками и создателями ныне живущих. Это тотемические предки.

Нельзя понять австралийские сказки без объяснения того, что наука называет тотемизмом. Аборигены верили, что племя, род, к которому они принадлежат, обязаны происхождением предку-тотему, в роли которого может выступать для одних один, для других — другой вид животного, растения, птицы и насекомого. Каждая группа называет себя по имени такого предка: люди Кенгуру, Ворона, Аиста, Морской Звезды. Отсюда становится понятным начало некоторых сказок: «Когда животные и деревья были людьми…»; «В давнопрошедшие времена жила в лесной стороне женщина-какаду…»; «Когда кенгуру и собака были людьми…». Это все тотемные предки из времен Сновидений. Но для австралийских аборигенов они не были лишь прошлым, но продолжали оказывать свое воздействие на их теперешнюю жизнь.

Связь с предками осуществлялась через специальные обряды, через священные предметы, пляски, а также через рассказы, которые мы по привычке называем сказками, но которые на самом деле правильнее называть мифами. От сказок они отличаются тем, что в сознании аборигенов выступают как исторические повествования, и тем, что наглядно объясняют происхождение мира, а также тем, что помогают устанавливать нормальные взаимоотношения с предками.

В отличие от просто сказок, мифы не рассказывались каждый день. Среди них были священные, которые окружались тайной и могли исполняться лишь в особых случаях, предназначенные не для всех. Юношей знакомили с мифами племени в момент, когда над ними совершался

обряд посвящения, то есть когда они становились полноправными членами племени. Но по мере того как менялась жизнь и слабела вера во времена Сновидений и в чудесные превращения, мифы могли постепенно превращаться в сказки, где тоже все было правдой, но уже в ином смысле.

В мифах и сказках папуасов Новой Гвинеи и меланезийцев этиологических мотивов тоже немало. Так, говорится о возникновении разных рыб из плодов упавшего в воду дерева («Шагающее дерево»), о море, появившемся из-за того, что дети нарушили запрет («Как старуха сделала море»), о черепахе, которая хитростью добыла себе панцирь. С мифологией, конечно же, связана история о Нгенге, уличенном в воровстве и спасшемся от людей только превращением в баклана («Рыбий вор»). Хавиа совершает героический подвиг, похищая огонь у мифической хранительницы («Как жители островов Торресового пролива обрели огонь»).

При всем том можно видеть, как начинают преобладать мотивы и персонажи, типичные именно для сказок, хотя следы прежних мифологических связей могут ощущаться еще довольно отчетливо. Это очень хорошо видно на сказках, где в роли действующих лиц выступают животные и птицы. В мифах они выступали как тотемические предки — родоначальники племени: они поднимали со дна океана острова, приносили людям огонь, учили их мастерству. В сказках эти черты уже утрачены, птицам и животным приписывают самые обычные качества, характерные для людей. Сказки говорят о торжестве находчивости («Как черепаха добыла себе панцирь»), о том, что доброе дело не забывается («Цапля и черепаха»), а недостойное поведение, напротив, влечет суровую кару («Как был наказан журавль»).

В сказках другого типа в центре внимания приключения и похождения героев, их столкновения с враждебными силами. Это увлекательные повествования о необычайных событиях и героях, о борьбе добрых и злых сил, о торжестве справедливости. Вдумчивый читатель обратит, несомненно, внимание на сходство или даже прямые совпадения сказочных мотивов меланезийцев и папуасов с теми, что постоянно встречаются в широко известных сказках народов СССР, Европы, Азии. В самом деле, очень знакомыми оказываются ситуации сказки «Злой дух То Конокономлор и дети», где ребятишкам удается перехитрить великана и даже погубить его. В сказке «Дух-который-меняет-людей» девушка становится женой змея, в которого силой колдовства превращен внук вождя. Эта ситуация напоминает сказку «Аленький цветочек»: любовь и преданность жены возвращают герою человеческий облик. Еще один пример, показывающий наряду со сходством существенные расхождения: в сказке «Гигантская птица» муж отправляется на поиски жены, унесенной фантастической птицей, добирается до цели, но, в отличие от сказок европейских, не может ни спасти жену, ни воскресить ее, а лишь мстит за ее гибель и избавляет других от страшной птицы. Скажем здесь, что в океанийских сказках гибель героя или героини чаще всего необратима, и это накладывает на многие сказки грустный отпечаток.

Таковы особенно сказки микронезийцев. В них также сильно ощутимы мифологические мотивы. Героями их выступают люди и существа, обладающие колдовскими способностями, происходит состязание в колдовстве, и тот, кто слабее, гибнет. Заметим, что многие фантастические события в этих сказках происходят не в незапамятные мифические времена, а в обычное время, и рассказы о них приобретают характер быличек, то есть повествований о якобы действительных случаях из жизни островитян.

Микронезийские сказки оставляют горький осадок потому, что в них часто говорится о смерти. Духи, которые в них действуют, — это персонажи из земли умерших, они стремятся захватить живых, и это им иногда удается. И вот хорошо знакомая читателям европейских сказок история: герой на волшебной птице отправляется спасать свою жену из рук похитителя и благополучно возвращается с нею домой («Клубуд Сингал»), а дети, попавшие к людоедке, проявляют хитрость и смекалку и спасаются от нее, глупая же старуха тонет в море («Обманутая людоедка»).